Убийство по-китайски: Лабиринт

— Все мы, — почтительно отвечал староста Фан, — глубоко признательны вашей чести, а я — более прочих. Я просил бы вашу честь оставить меня в моей должности, если бы не желание моей дочери покинуть город, в котором все напоминает ей об ужасном горе, постигшем нашу семью. Сюцай У Фэн предложил мне место главного домоправителя в имении одного из столичных друзей его отца. Я чувствую желание принять это благородное предложение, поскольку сваты оповестили меня, что сюцай У собирается взять в жены мою вторую дочь, Черную Орхидею, как только он сдаст провинциальные экзамены.

— Какая черная неблагодарность со стороны девчонки! — негодующе прошептал Ма Жун Цзяо Даю. — Ведь это я спас ей жизнь. И к тому же я видел ее в таком виде, в каком надлежит видеть женщину только мужу!

— Молчал бы! — прошептал в ответ Цзяо Дай. — Посмотрел на эту бабенку голой, с тебя того и хватит!

— Я прошу у вас разрешения оставить моего сына здесь, в Ланьфане, — продолжал Фан, — ибо нигде в Поднебесной он не найдет второго такого хозяина, как ваша честь. Я умоляю вашу честь взять его, несмотря на ничтожность дарований, в службу при управе!

Выслушав внимательно старосту, судья Ди отвечал:

— Фан, сын твой остается при управе приставом. Я рад, что Божественное Небо в своей бесконечной милости пожелало, чтобы страшное преступление в итоге привело к тому, что радость вошла в два семейства. Когда вы зажжете красные свечи на свадьбе Черной Орхидеи, радостное ожидание светлого будущего исцелит старые раны в сердце ее отца! С большим сожалением принимаю вашу отставку. Сегодня вы числитесь на службе последний день.

Староста Фан и его сын встали на колени и несколько раз ударили лбами в пол, в знак благодарности.

Три пристава сообщили, что хотели бы вернуться к прежним занятиям. Остальные пожелали остаться на постоянной службе при управе.

Покончив со всеми этими формальностями, судья Ди закрыл заседание.

У ворот управы стояла и ждала огромная толпа. Да Кея и госпожу Ли посадили на открытую телегу, так, чтобы доски с их именами и совершенными преступлениями были видны всем.

Затем ворота открылись, и на улицу вынесли паланкин с судьей. Десять приставов шли впереди паланкина и столько же — позади. Ма Жун и десятник Хун ехали верхом по левую руку, Цзяо Дай и Дао Гань — по правую. Четыре гонца бежали впереди с плакатами, на которых было написано «Уездный начальник Ланьфана». Стражники ударили в ручные медные гонги, и вся процессия двинулась к южным вратам. Окруженная солдатами телега с приговоренными ехала в конце; за ней следовала толпа горожан.

Когда кортеж продвигался по мраморному мосту, алые лучи восходящего солнца коснулись макушки пагоды на лотосовом пруде.

Лобное место находилось сразу за южными вратами. Паланкин с судьей вынесли через калитку возле ворот. Когда судья вышел из паланкина, к нему приблизился для приветствия командир гарнизона.

Военный отвел судью к временной скамье с помостом, которую выстроили за ночь. Солдаты построились в каре перед помостом.

Палач воткнул меч в землю и скинул куртку. На нагом торсе рельефно выступали тугие мышцы. Двое подручных взобрались на телегу и повели преступников на середину лобного места.

Они развязали Да Кея и поволокли его к столбу с двумя перекладинами, вкопанному в землю. Один подручный привязал шею казнимого к столбу, другой прикрутил руки и ноги к перекладинам.

Когда все было готово, палач выбрал тонкий, длинный нож и встал перед Да Кеем, вопросительно глядя на судью.

Судья Ди подал знак.

Палач вонзил нож прямо в сердце преступника, который умер, не испустив ни звука.

Затем тело Да Кея было разрублено на куски. Когда началась эта жуткая процедура, госпожа Ли потеряла сознание, а несколько зрителей прикрыли лица рукавами халатов.

Наконец, палач поднес отрубленную голову судье, который сделал на лбу отметку алой тушью. Затем голова была брошена в корзину вместе с остальными частями тела.

Госпожу Ли тем временем привели в чувство, воскурив у нее перед носом сильные благовония.

Двое подручных выволокли ее к помосту и поставили на колени.

Казнь закоренелой преступницы

Увидев приближающегося палача с плеткой в руках, госпожа Ли начала отчаянно кричать, моля о пощаде.

Но палачу и его людям такие сцены были не в новинку; не обращая ни малейшего внимания на мольбы госпожи Ли, они приступили к делу. Один из подручных распустил женщине волосы, взял прядь в руку и заставил госпожу Ли наклонить голову назад. Другой сорвал с нее верхнюю одежду и завел ей руки за спину.

Палач попробовал плетку в воздухе; это жуткое орудие, каждый ремешок которого был усеян стальными крючьями, можно было увидеть только на месте казни, поскольку никому еще не удавалось остаться в живых после бичевания им.

По знаку судьи палач занес плетку, которая опустилась на нагую спину госпожи Ли с неприятным звуком, разодрав ее плоть от шеи до поясницы. Госпожа Ли упала бы на землю от силы удара, если бы подручный по-прежнему не держал ее за пучок волос.