Убийство по-китайски

Помню, меня как обухом ударили, я что-то возражал, всплескивал руками. Впрочем, речи мои были, вероятно, очень сумбурны, поскольку дядя морщился, а Выжлов в ответ только понимающе качал головой и заявлял что-то в том роде, что и сам бы не хотел верить в виновность доктора, но факты есть факты и они говорят обратное. Что у него имеется ряд соображений, подтверждающих – увы – эту ужасную теорию. И что, во-первых, всем известно о недавнем, неприятном и крайне оскорбительном конфликте Бориса Михайловича с Трушниковым, коему я был случайным свидетелем. Во-вторых, после банкета Самулович спускался вниз и брал зачем-то на продолжительное время свой докторский саквояж, который сдавал вместе с платьем в гардероб. И наконец, по его теории, друг мой, прикрываясь своим докторским статусом, вошел в ложу и, вероятно, предложил Трушникову успокоительное либо что-либо подобное. После чего ввел ему слишком большую дозу лекарства и расправился с уже потерявшей сознание либо обездвиженной жертвой.

– Сам способ убийства говорит нам о том, что преступник хорошо знает анатомию, а также имеет доступ к каким-либо медицинским препаратам, n’est-ce pas [9]? Конечно, с одной стороны странно, как это Трушников после ссоры доверился Самуловичу. С другой стороны, тот скандал на банкете, вероятно, крайне сильно отразился на его самочувствии. А в тяжелом состоянии хватаешься и за соломинку… Я знаю, что вы вроде бы знакомы с Самуловичем, – сказал он, снова меняя тон и понимающе покачивая головой. – Всегда тяжело предположить такое про человека, которого лично знаешь. Однако что вы действительно о нем знаете? Вот вопрос. Мы все видели только внешние attributs, а по сути доктор – человек в городе новый. Ни с кем не сошедшийся. И, позвольте, entre nous [10] заметить – вовсе не нашего круга. Более того, он имеет l’origine douteuse [11]. А как известно, яблочко от яблони…

– При чем тут это? – глухо спросил я, абсолютно убитый всем происходящим.

– Как же при чем, дорогой мой Аркадий Павлович?! Не будете же вы отрицать, что среда влияет на формирование личности? Что в человеке благородного происхождения больше порывов духовного свойства, чем, скажем, в простолюдине, с детства живущем terre a terre [12]. А что представляет собой наш доктор в этом отношении?

– Что же он представляет? – подал голос дядя.

И выяснилось, что представляет собой Борис не доктора и не бывшего киевского студента, а выкреста. Что, возможно, и звать-то его вовсе не Борис Михайлович, а Барух Мойшевич. Что отец его хотя и крестился, за что был отлучен от семьи, однако, вероятно, связи с соплеменниками не терял, и если уж спросить Выжлова, то выкресты еще и опаснее жидов.

– Вот так, Аркадий Павлович, – как-то весело резюмировал дядя. – «Под маскою овцы скрывался хитрый лев».

Я совершенно не понимал его настроения и только видел, что он страшно оживлен, как бывал оживлен часто в картах, когда вел рисковую игру. Я счел за благо промолчать, поскольку знал, что плохо высказанный аргумент – мертвый аргумент, а мне требовалось время, чтобы подготовиться к схватке. Денис Львович поднялся.

– Что ж, господа, на сегодня все. Спасибо. Пора и пообедать, как говорится. Аркадий Павлович, ты ведь сегодня с нами обедаешь. Не забыл?

Я кивнул, хотя никаких договоренностей не было. Мы вышли в приемную. Камердинер Кузьма распахнул двери на лестницу. Стали прощаться.

– А что, Кузьма, – внезапно спросил дядя, – Борис Михайлович приехал?

Мы застыли.

– Ожидает-с, – кивнул камердинер. – Как от Белоноговой выехал, сразу к нам. Ровно в час пожаловали, как и обычно по понедельникам. Прикажете в обеденную залу звать или сперва осматриваться будете?

– Осматриваться, – кивнул Денис Львович, пожал протянутую руку растерянного Выжлова и, велев мне ждать в столовой, двинулся с Кузьмой по коридору. Я же, абсолютно растерявшись, стоял как соляной столб.

10

– Да уж, молодые люди, влипли мы в дельце, да? Как говорит Кузьма, «как кур во щи». – Дядя пыхнул сигарой и хлопнул себя по коленям.

Мы сидели в креслах в небольшой столовой у дядиного кабинета. Мы только закончили обедать, и дядин камердинер лично, отстранив лакеев, убирал со стола посуду. За обедом я пытался завести разговор о деле, но всякий раз дядя переводил на другие темы, а после и вовсе прямо сказал, что не стоит мешать приятное с полезным. И вот сейчас, по всей видимости, время пришло. Самулович, похоже, тоже почувствовал эту перемену, поскольку тут же сел очень прямо, отставил в сторону кофейную чашку и качнул головой:

– Денис Львович, я вам благодарен. Я понимаю, что, выказав открыто мне покровительство, вы…

– Молчите, Борис Михайлович. Я вас в эту историю втянул. В виновность вашу не верю. Да и ничего такого я уж и не сделал. Выжлов, конечно, карьерист, и, может, на него мой демарш произведет впечатление. Однако других подозреваемых у него нет, так что не стоит считать себя в безопасности. А скажите, это правда, что вы из выкрестов? – внезапно посмотрел он прямо в глаза Самуловичу.