Убийство под соусом маринара

Как она скучала по таким видам! Поезд выныривал из тоннеля и за окном разливалось бескрайнее море. А там – катера, пароходики, разноцветные лодочки, рестораны над водой, скалы, блестящие на солнце. Саша узнала Монтероссо – значит, знаменитое пятиземелье – Чинкве терре – они как раз проехали. Она вполуха слушала Никколо, рассказывающего о деле, которое подарило ему неожиданный отпуск, то и дело тыкаясь носом в вагонное стекло.

Мария Маддалена Беррани, 88-летняя вдова. Муж умер много лет назад, но еще дольше они жили раздельно, не расторгая брака. У пожилой женщины было достаточно денег, полученных после смерти родителей, и она ни в чем не нуждалась.

Ее хорошо знали в квартале, продавцы на рынке рассказывали о милой и всегда любезной старушке, соседи никогда не жаловались на неудобства или конфликты. Именно соседи и забили тревогу после того, как Мария Маддалена не появлялась несколько дней. Они позвонили ее племяннице, та приехала, и нашла старую даму в постели, уже мертвой.

Как положено, вызвали медиков, все были уверены, что женщина умерла от старости, хотя в Италии 88 лет это не возраст, да и чувствовала она себя хорошо, только на ноги жаловалась. А потом один из фельдшеров перевернул тело и увидел странгуляционную борозду на шее. Оказалось, что пожилая женщина задушена, и судя по нейлоновой нитке, обнаруженной на шее, обычной бельевой нейлоновой веревкой.

Но самое странное ждало в квартире. Дверные ручки, стены, даже ключи от дома на полочке в коридоре были вымазаны зеленой аэрозольной краской. Точно такой же, как афиши кинотеатра "для взрослых" в одном из старых кварталов Генуи, том самом, куда со страхом и любопытством заглядывают туристы, где дежурят у дверей облезлых домов местные жрицы любви, а закоулки не менее опасны, чем обветшалые неаполитанские кварталы.

Зеленой краской замазали обнаженные фигуры актрис на афише кинотеатра. Но какое отношение имеет к этому пожилая респектабельная синьора?

Саша даже про море забыла. В этом преступлении крылась тайна, и любопытство, которое кошку сгубило, сразу заставило ее округлить глаза.

– А того, кто афишу краской замазал, тоже не нашли?

– Нет, не нашли. Понятно, что жители квартала вряд ли будут делиться с полицией, но и осведомители не смогли ничего узнать.

– А твоего друга не подозревали?

– Сначала и он и его жена были под подозрением. Но у обоих твердое алиби. Иначе я бы не согласился помочь Пьетро. Кстати, завтра мы обедаем с ними, с утра они идут к нотариусу на оглашение завещания, а потом сходим в какой-нибудь ресторан по их выбору.

– Ты давно с ним не виделся?

– Не поверишь, мы не виделись 30 лет, и, если бы не убийство старой синьоры, мы бы никогда, наверное, не встретились.

– А в Генуе ты давно был?

– С того же времени. Странно, да? Я все время был где-то неподалеку, но с тех пор, с 10-летнего возраста, никогда не возвращался. Сейчас я смотрю по сторонам и ничего не узнаю. Я даже не помню, где мы жили, надо спросить у мамы и сходить туда.

– Для тебя этот приезд – возвращение в детство?

– Не совсем. Если бы я провел здесь детство, то было бы ностальгическое возвращение. А я прожил в Генуе всего два года, даже меньше, и каких-то теплых воспоминаний у меня не осталось. Кстати, нам выходить!

Саша думала, что они выйдут на центральном вокзале и отправятся в отель, но поезд остановился на небольшой станции, где вокруг не замечалось ничего интересного. Пока она недоумевала, зачем они сюда приехали, Никколо вызвал такси и менее, чем через 10 минут они оказались на берегу моря.

Бледно желтые, ярко красные, оливковые фасады невысоких домов выходили на берег моря, серый из-за крупных и мелких камней, песка здесь не было и в помине. Разноцветные лодки выстроились в углу площади, в самой середине на высоких сваях устроили то ли ресторанчик, то ли пляжный клуб с кабинками и зоной кафе.

Дома поднимались вверх, к высокой колокольне церкви, совсем не похожей на тосканские или романьольские храмы.

Кричали чайки, волны налетали на берег, накрывали каменистый пляжик, отползали обратно, оставляя за собой пенный след. Пена вспыхивала на солнце, забивалась под большие камни. А ветер… ветер пах солью, освежал и тут же согревал, словно успевал впитать в себя солнечное тепло и теперь с радостью делился им со всеми, кого встретит на пути.

Никколо позвонил, отворилась дверь темно красного дома и на улицу выкатилась невысокая, кругленькая старушка, вся в седых кудряшках, румяная, похожая на добрую фею из старых сказок. И пахло от нее по-доброму, свежеиспечённым хлебом и сдобой.

– Синьора Валентина?

– Да-да, вы, конечно, Никколо, а вы его супруга?

– Compagna, – разъяснил Никколо. Сожительница- перевела про себя Саша, хотя на самом деле это слово было гораздо более приятным, означая компаньонку – не только по жизни, но и по приключениям, хотела сказать девушка, но вовремя прикусила язык.