Убийство полицейского

Я взял её руку, нащупал пульс и уставился на часы. Через тридцать секунд я заявил, что пульс у неё неплохой. И попросил разрешение осмотреть голову.

— Только очень осторожно.

— Если будет больно, кричите.

Я разобрал пальцами её чудесные каштановые волосы и нежно, ни весьма тщательно ощупал череп. Она закрыла глаза, один раз поморщилась, но даже не застонала.

— Солидная шишка и только, — заявил я под конец. — Некоторое время вам будет трудно причесываться. Хотел бы я самолично вправить ноги тому ублюдку, который это сделал. Кто он?

— Отошлите их всех прочь, тогда расскажу.

Я повернулся к своей свите.

— Идите-ка вы все отсюда… Если бы здесь был я, такого бы не случилось! Оставьте нас!

Полицейские безропотно повиновались. Я прислушался к звукам в коридоре. Вот шаги удаляются, удаляются, совсем затихли, снова слышны. Я подумал, что пора заводить разговор на тот случай, если сотрудники полиции будут недостаточно осторожно занимать свои посты у входа в эту кабинку, или же в соседних. Перегородки всего лишь в шесть футов высотой, так что любой звук прекрасно слышен.

— Какая подлость! — начал я. — Он же мог убить или обезобразить на всю жизнь и тем самым испортить всю вашу будущую карьеру. Благодарение богу, что у вас такой крепкий череп.

— Я начала кричать, — сказала Жанет, — но было уже поздно.

— Что заставило вас закричать? Вы его увидели или услышали?

— И то, и другое. Я сидела не на своём стуле, а на стуле для клиентов, спиной к двери. Просто сидела и старалась обдумать всё, что произошло. Тут позади раздался лёгкий шум, что-то вроде крадущихся шагов. Я подняла голову и увидела его в зеркале, но, прежде чем я среагировала должным образом, он обрушил на меня удар…

— Обождите минуточку!

Я переставил свой стул к маленькому рабочему столику.

— Эти подробности крайне важны. Вы сидели вот так, да?

— Да, сидела и думала.

Я почувствовал, что моё мнение о ней, сложившееся в ходе утреннего разговора, явно преувеличено.

В плохоньком зеркале над маникюрным столиком вообще не мог отразиться никакой предмет, как высоко его ни задирай… Фантазерка и лгунья, совершенно не считающаяся с возможностью проверить её слова. Презрение Жанет к умственным способностям других людей было потрясающим.

Я вновь придвинул свой стул к её ложу. Под таким углом приятно смотрелось не только её смазливое личико, но и вся фигурка начинающей актрисы.

Я спросил:

— Но вы все же увидели его отражение до того, как он вас ударил?

— О да.

— Вы узнали преступника?

— Конечно. Вот почему я и не пожелала с ними разговаривать. Вот почему мне потребовалось увидеть вас… Это был тот верзила с золотым зубом, которого они называют то Стеббинсом, а то сержантом.

Я не удивился. Теперь я уже знал, с кем имею дело.

— Вы хотите сказать, что это он ударил вас по голове бутылкой?

— Я не могу с полной ответственностью заявить, что он ударил… Мне кажется, что люди вообще должны с предельной осторожностью обвинять других. Мне точно известно лишь то, что я видела в зеркале: он стоял за моей спиной с поднятой рукой, а потом… на меня что-то обрушилось. Из этого можно вывести только одно заключение. Сегодня утром он был страшно груб со мной, задавал неделикатные вопросы и потом весь день бросал на меня злобные взгляды. Совсем не так, как принято мужчинам смотреть на молодых и хорошеньких девушек. Ведь я имею полное право ожидать иного к себе отношения, не правда ли? Ну и потом, давайте рассуждать логично. Захотел бы Эд убивать меня? Или Филипп, или мистер Фиклер? Зачем бы им это понадобилось? Остается только он, даже если бы я его не видела. Больше некому.

— Весьма логично, — согласился я. — Но я знаю Стеббинса уже много лет — он не ударит женщину без причины. Что он имел против вас?

— Не знаю.

Она слегка нахмурилась.

— Когда меня станут об этом спрашивать, мне придётся просто говорить, что я не знаю. Вот вы и должны прежде всего научить меня, как мне следует разговаривать с репортерами. Мне кажется глупо повторять все время «не знаю». Такое интервью могут не напечатать. Так что же отвечать, когда спросят, почему он ударил меня?

— Мы ещё вернемся к этому, а сперва…

— Нет, мы должны решить немедленно. — Очевидно, она уже представила свой портрет на обложке журнала «Лайф». — Таким образом вы заработаете десять процентов.

— Десять процентов? От чего?

— От всего, что я получу. Законный гонорар моего литературного агента и импресарио.

Она протянула мне руку и посмотрела в глаза.

— Давайте пожмем друг другу руки.

Чтобы избежать подобного заключения контракта, не обидев её, я взял её миниатюрную ручку, повернул ладонью вверх и нежно погладил кончиками пальцев.

— Потрясающая идея! — воскликнул я. — Но с ней придётся пока повременить. В настоящий момент я на пороге полного банкротства. С моей стороны было бы противозаконно заключать новые контракты

— Я могу сказать репортерам, чтобы о тех вещах, которых я не знаю, они спросили у вас. Это называется «отослать к импресарио».

— Да, понимаю. Но это позднее…

— Позднее вы не будете мне нужны. Вы мне нужны сейчас.

— Вот я и сижу подле вас, но пока это чисто дружеская помощь.