Убийство РАН

– Об этом не стоит даже говорить, – прервал Месяц. – Это еще одна попытка не только унизить нас, но и Академию в целом. Клевета на то и рассчитана, чтобы опорочить человека, потом как-то воспользоваться этим… Сегодня прежде всего беспокоит будущее науки в стране, и это связано напрямую с судьбой нашей Академии наук.

–  Сколько лет в Томске?

– Тридцать три года, если начинать со студента. Начал свою карьеру в Академии с заместителя директора Института оптики атмосферы, заведовал отделом из трех лабораторий, а потом создавал новый институт сильноточной электроники. Там был избран академиком.

–  А на Урале?

– С 86-го года был там директором института и одновременно председателем Уральского Отделения Академии, в котором было более сорока институтов.

–  Затем?

– Вице-президент Академии. В общей сложности 26 лет, из них 15 живу и работаю в Москве. Девять последних лет – директор ФИАНа… Извини, а зачем об этом спрашивать?

–  Чтобы задать простой вопрос: были за эти годы случаи, когда получал правительственные телеграммы с требованием прибыть в министерство, чтобы отчитаться о работе своего института?

– А зачем?

–  Рассказать, что вы в институте делаете…

– Ах, вот о чем… Таких вызовов «наверх», конечно же, не могло быть, так как чиновники в прошлом были поумнее и порасторопнее. Они прекрасно знали, что каждый год Академия наук представляет подробный отчет о своей работе правительству и президенту. Это повелось еще с давних времен, когда такие документы представлялись императору. Все члены Академии, все институты подводят итоги своей работы. Они поступают в Отделения Академии, а результаты наиболее ценных исследований попадают в общий отчет Академии, который ежегодно докладывается на Общем собрании. Это довольно объемные тома, в которых каждый желающий может найти подробную информацию о работах, проведенных в академических институтах. Причем в последние годы мы начали выделять особо важные и интересные исследования в отдельный отчет, который рассылается не только в министерства, правительство и администрацию Президента, но и во все ведомства и организации, где их можно использовать.

–  В некоторых «высоких» кабинетах видел эти белые тома отчетов. Но никогда ими почему-то не пользовались…

– Это уже вопрос не к нам, а к тем, кто сейчас требует, чтобы директора институтов из разных уголков России прибыли немедленно в Москву для отчета и бесед в Минобрнауки, бросив все свои дела.

–  Но ведь Госдума еще не приняла новый закон о РАН?!

– В министерстве считают, что все решения приняты, мол, осталось только их «проштамповать». Причем, не сомневаюсь, все готовилось давно, тщательно сохраняя все в тайне и надеясь, что удастся стремительно провести уничтожение Академии всего за неделю. Некоторая задержка в этой операции не мешает чиновникам вести свою игру.

–  Такое впечатление, будто это было известно?

– Мы догадывались, что нечто подобное готовится. Нынешние планы министерства состоят в том, чтобы разделить институты на три категории. Те, что работают хорошо (с точки зрения чиновников, конечно!), оставить в новой структуре, называемой «Академия», другие – передать в ведомства, а третьи институты ликвидировать. По планам министерства многие академические институты передаются в вузы. А это гибель их! Знаю по опыту Томска. Передали в вуз ускорители, и они, конечно же, вскоре пришли в негодность… Вуз и институт – это ведь совсем разные учреждения. Опыт объединения был в Советском Союзе. К сожалению, он кончился печально. Только в МГУ и, пожалуй, в Новосибирске удалось найти формы единения вузов и институтов, но в целом по стране это сделать невероятно сложно, если вообще возможно. Ссылка на американский опыт некорректна, так как история развития и становления науки разная. И если мы пытаемся перенимать западные схемы, то надо понимать: придется начинать с нуля. Кстати, представление о том, что наши специалисты «легко вписываются» в работу в лабораториях Америки и Европы, ошибочно – далеко не у всех и не всегда это получается…

–  Академические институты возглавляют обычно крупные ученые…