Убийство Роджера Экройда

— Ты снова за свое, — сказал я. — Несешь всякий вздор! Ну зачем понадобилось миссис Феррарс совершать самоубийство? Вдова, еще молодая, красивая, здорова, богата. Знай наслаждайся жизнью. Ты говоришь несуразные вещи.

— И вовсе нет! Даже ты, наверное, заметил, как она изменилась за последнее время. Это длилось уже шесть месяцев. Она выглядела так, словно ее мучили кошмары. Да ты и сам только что признал, что она не могла спать.

— Каков же твой диагноз? — спросил я холодно. — Несчастная любовь?

Сестра тряхнула головой.

— Угрызения совести, — сказала она с большим апломбом.

— Угрызения совести?

— Да. Ты не верил мне, когда я говорила, что она отравила своего мужа. Сейчас я убеждена в этом больше, чем когда бы то ни было.

— Не думаю, что ты очень логична, — возразил я. — Женщина, способная совершить такое преступление, как убийство, должна быть достаточно хладнокровной, чтобы потом пожинать плоды этого преступления без излишней сентиментальности и раскаяний.

Каролина тряхнула головой.

— Может быть, и есть такие женщины, но миссис Феррарс к их числу не принадлежала. Это была не женщина, а комок нервов. Завладевший ею импульс вынудил ее отделаться от мужа, потому что она принадлежала к таким людям, которые просто не могут переносить даже незначительных страданий. А что жена такого человека, как Эшли Феррарс, должна была многое переносить, ни у кого не вызывает сомнений…

Я кивнул.

— Все это время ее преследовала мысль о содеянном. Мне жаль ее.

Не думаю, что Каролина испытывала к миссис Феррарс жалость, когда та была жива. Теперь же, когда миссис Феррарс ушла туда, где, вероятно, парижские наряды ей больше не потребуются, Каролина была готова смягчить свои чувства до жалости и понимания.

Я твердо стоял на своем и утверждал, что ее предложения безрассудны. Я упорствовал еще и потому, что внутренне соглашался (по крайней мере, частично) с тем, что она говорила. В целом же я считал несправедливым то, что Каролина пришла к правде так просто, путем обыкновенной догадки. И поощрять такое я не мог. Она ведь будет распространять свои взгляды в деревне, и могут подумать, что они основаны на медицинских данных, полученных от меня. В жизни бывает всякое.

— Глупости, — отвечала Каролина на мое упорство. — Вот увидишь! Ставлю десять против одного, что она оставила письмо, в котором во всем признается.

— Никакого письма она не оставляла, — сказал я резко, не замечая, что в какой-то мере признаю ее правоту.

— Ага, значит, ты интересовался этим, не так ли? Я уверена, Джеймс, в глубине души ты думаешь то нее, что и я. Ты — милый старый обманщик!

— Нужно всегда принимать во внимание и возможность самоубийства, — ответил я сдержанно.

— Следствие будет?

— Возможно. Можно обойтись и без следствия, если я дам заключение, что излишняя доза была принята случайно. Все зависит от того, насколько я уверен в этом.

— А насколько ты уверен? — спросила моя сестра, глядя на меня в упор.

Я не ответил и встал из-за стола.

Глава 2 Кто есть кто в Кингс Эббот

Прежде, чем рассказывать дальше о том, что я говорил Каролине, и что Каролина говорила мне, я хотел бы дать некоторое представление о людях, о которых я собираюсь писать, и о нашей местной географии. Наша деревня, на мой взгляд, очень похожа на любую другую деревню.

Ближайший большой город, Кранчестер, находится от нас в девяти милях. У нас есть большая железнодорожная станция, небольшая почта и два конкурирующих «универмага». Молодежь рано покидает нашу деревню, но зато у нас много незамужних женщин и отставных офицеров. Наши любимые занятия и развлечения могут быть определены одним словом — сплетни.

В Кингс Эббот только два видных дома. Один из них — Кингс Пэддок, оставленный миссис Ферраро ее покойным мужем, другой — Фернли Парк — принадлежит Роджеру Экройду. Экройд всегда интересовал меня тем, что был человеком, непохожим на сельского сквайра, в отличие от других сельских помещиков. Он скорее напоминает одного из тех розовощеких спортсменов, в прежние годы всегда появлявшихся в первом акте старомодных оперетт на фоне роскошных деревенских пейзажей. Они обычно пели о том, что собираются уехать в Лондон. В наше время на сцене процветает ревю, и сельские сквайры вышли из моды.

В действительности Экройд и не является сельским сквайром. На мой взгляд, он просто очень удачно ведет дело, связанное с производством вагонных колес. Это человек под пятьдесят с румяным лицом и мягкими манерами. Он живет душа в душу с нашим священником, щедр на пожертвования (хотя, по слухам, очень скуп в личных расходах), любит крикет, доброжелательно относится к клубам молодежи и пансионатам солдат-инвалидов. Он и впрямь — душа нашей мирной деревни Кингс Эббот.