Убийство с хеппи-эндом

В августе умерла Дарья Андреевна. Последние полтора месяца она жила в своей комнате в доме Прохора. Он нанял ей двух профессиональных сиделок, так как состояние ее было очень плохим. Ее разбил паралич, она могла говорить только отдельные слоги, почти не могла двигаться. Ваня рассказал, что перед смертью Прохор привел к ней Павлика. Дарья Андреевна посмотрела на него и заплакала. Слезы текли по ее старушечьему лицу, она с трудом подняла руку, прикоснулась к Павлику и сказала: «Дитя мое». Это были первые и последние ее слова за то время, пока она болела. Наутро она умерла. Говорят, что лицо ее было спокойным и умиротворенным. Она наконец-то обрела покой. Думаю, что Бог сжалится над ней и примет ее к себе на небо, где она встретит своего возлюбленного.

Прошел год. В начале июля нам позвонил Прохор Степанович и сказал:

– Ангелиночка, поздравь меня, я женюсь!

– Как я рада, – сказала я, – поздравляю!

– Я хочу пригласить вас к нам на это торжество 10 июня к 15.00.

– С удовольствием!

Я сообщила новость Даниле.

– Ты представляешь, этот старый холостяк женится! Как здорово! Думаю, Лариса Петровна именно та женщина, которая ему нужна.

В назначенное время мы приехали в коттедж Прохора. Территория была украшена в лучших традициях голливудских фильмов: гирлянды из белых цветов, праздничные ленточки и шарики, от ворот до дома шла белоснежная ковровая дорожка, которая почему-то не пачкалась. На газоне стояли длинные столы, накрытые кружевными скатертями и заставленные бело-голубым фарфором. Немного в стороне находился, без преувеличения, симфонический оркестр и подготовлена площадка для танцев. Было ощущение, что мы попали на аристократический прием, а не на развеселую, вечно пьяную русскую свадьбу. Но такой сценарий мне нравился куда больше, чем тот, по которому обычно развиваются наши традиционные свадьбы, где пьяные лица – украшение стола, а мордобой – неотъемлемая часть праздника.

Гостей было не меряно. И хотя мы никого не знали, с легкостью находили темы для беседы.

Немного в стороне от гостей сидела повзрослевшая и ухоженная Мира. Держала она себя с достоинством: к гостям не приставала, не носилась по травке и не шкодила. Наоборот, весь ее вид говорил о том, что ей в жизни повезло и что она это знает и ценит. Еще бы! Чего только стоил покрытый стразами большой розовый ошейник из кожи, в котором красовалась Мира!

Потом мы увидели Ваню и Надю и подошли к ним. Последний раз мы виделись с ними на Новый год, который праздновали у нас. За это время Надя слегка округлилась, но как оказалось, у нее для этого были все основания: скользнула взглядом по ее фигуре и заметила выступающий животик. Ваня стоял рядом с выражением лица полководца, завоевавшего мир.

– Вы ждете ребенка? – заохала я. – Как я рада за вас! Какие вы молодцы!

– Поздравляю! – сказал Данила, пожимая Ване руку. – Очень рад!

– А мы-то как рады, – сказал Ванечка. – Это все Наденька, она у меня молодец.

Он поцеловал ее.

Надя попросила нас быть крестными их первенца. Они уже знали, что будет мальчик.

К нам подошел Прохор Степанович, он был неотразим. В прекрасно сшитом фраке, холеный, лощеный, а главное – счастливый, он смотрелся великолепно. Теперь была его очередь получать поздравления. Потом я спросила:

– А где же невеста?

– Теперь уже жена, – поправил меня Прохор. – Вон там, разговаривает с Софьей Петровной.

Возле Софьи Петровны стояла женщина в элегантном белом костюме. Это была платиновая блондинка, с серыми глазами, аккуратным носиком и улыбкой на все лицо, обнажающей ровные белоснежные зубы. Она была невысокая, со стройными изящными ножками, тонкой талией, ровной спиной. Этакая женщина а-ля Гурченко. Такие до старости выглядят как молоденькие девушки.

Я была потрясена. Задыхаясь, заикаясь от гнева и почти плача от досады, я накинулась на Прохора:

– Вы! Как вы могли? Я думала, вы на Ларисе!.. А вы!.. Все равно… на молоденькой… А я… Так радовалась…

Прохор смотрел на меня с удивлением.

– Что с ней? – спросил он у Данилы.

– Насколько я понял, – сказал мой муж, – Геля думала, что вы женитесь на Ларисе Петровне, а теперь она огорчена тем, что это не так.

Прохор несколько секунд стоял в недоумении и переваривал расшифровку моего лепета, а потом, потом буквально «взорвался» смехом. Я никогда не слышала, как он смеется, да и вообще, мало людей умеет так от души и заразительно смеяться. Он хохотал настолько смешно, что Ваня сначала просто лыбился, а потом тоже начал смеяться. «Ваньке только дай поржать, предатель», – успела подумать я до того, как это безумие стало коллективным. Дуэт Вани и Прохора был таким заразительным, что вскоре к ним присоединились Данила и Надя. И даже я, несмотря на гнев, начала глупо улыбаться. Гости начали оглядываться на нас и тоже посмеиваться. Жена Прохора повернулась в нашу сторону и удивленно приподняла брови. Прохор, который не мог сказать ни слова, жестом подозвал ее к себе. Я опять «надулась»: не хочу общаться с этой особой. Она подошла и спросила:

– Что с вами?

Прохор, с трудом борясь со смехом, почти рыдая, объяснил ей: