Убийство с третьей попытки

После обеда Этвуд и Джудит куда-то уехали на машине. Ален же принялся осматривать замок, а вечером вышел прогуляться по парку. Чувствовал он себя хорошо, плечо совсем не беспокоило, резь в глазах тоже прошла. Бродил долго, хотя от замка не удалялся, а когда вернулся, оказалось, что ужин он пропустил. Смущённый этим обстоятельством (ему не хотелось с первого же дня нарушать принятый в доме распорядок), он решил обойтись без ужина и лёг спать, однако от прогулки аппетит его разыгрался и, провалявшись полчаса, он снова оделся и направился на поиски кухни, рассчитывая поживиться там чем-нибудь съедобным. Время было позднее, и ему подумалось, что, наверно, все уже легли спать. Кухню удалось найти быстро по распространявшимся оттуда аппетитным запахам. Пожилая добродушного вида женщина вытирала посуду.

— Добрый вечер, — сказал Ален. — Не найдётся ли у вас чего-нибудь поесть? Я прогулял ужин и очень сожалею об этом.

Женщина, отложив тарелку, всплеснула руками.

— Что же вы, сэр, не позвали Глэдис? — Очевидно, это была та горничная, которая вчера приносила ему ужин в комнату. — А я решила, что вы не хотите ужинать. Как неловко получилось! Садитесь, сэр. Или принести вам ужин наверх, в вашу комнату?

— Лучше я здесь посижу, раз уж пришёл.

Кухарка оказалась симпатичной, и Ален был не прочь с кем-нибудь поболтать.

— Садитесь вот сюда, сэр, — она пододвинула ему большую круглую табуретку. — Надо же так случиться! Сэр Этвуд будет недоволен. Оставили его гостя без ужина! Сам-то он ещё не вернулся. Сейчас я вам подогрею утку. И пудинг есть, положить?

Ален кивнул. Чувствовал он себя здесь очень уютно. Отведав пудинга, похвалил его, а потом поделился рецептом своей тётушки, достигшей в кулинарном искусстве небывалых высот. Одним из любимых праздничных блюд его детства было тётушкино изобретение, наречённое «восточной вариацией английского пудинга»; его рецепт Ален мог без запинки изложить в любое время дня и ночи. Кухарка пришла в восхищение и, надев очки, записала советы Алена в большую пухлую тетрадь, где хранила свои гастрономические секреты.

— Часов около шести я видел направлявшегося сюда полного джентльмена в сером костюме. Не знаете, кто это? — поинтересовался Ален. Хотя дом Этвуда на первый взгляд был убежищем вполне безопасным, неизвестные посетители вызывали у него тревогу.

— Это доктор Ратли приходил, его к миссис Рэтленд вызывали.

— Она заболела?

— Ей стало плохо с сердцем почти сразу после того, как сэр Этвуд уехал вместе с мисс Джудит. Другого-то врача здесь нет, вот и пришлось за ним посылать.

— А он что, плохой врач?

— Кто его знает… Может и неплохой, да только сэр Этвуд его услугами не пользуется. Когда у него с ногой плохо было, врача из Лондона привозили. Не любит он мистера Ратли, вот что, — сообщила миссис Вуд, понизив голос; после полученного рецепта она прониклась к Алену доверием и сделалась словоохотливой.

— Наверно, тот в детстве его микстурами мучил, — пошутил Ален.

— Нет, сэр, тут другое дело… Слышали про историю с браконьерством?

— Нет, — ответил Ален, чувствуя, что ступает на скользкую почву. Его сведения о жизни Этвуда были крайне скудными.

— Лесник Джон поймал доктора на браконьерстве. Вообще-то сэр Этвуд смотрит сквозь пальцы, если кто из местных поохотится в его лесах, ну и они, конечно, тоже меру соблюдают. А тогда будто что-то нашло на него — подал в суд. Говорят, он потом наделал доктору каких-то неприятностей. Разное болтают… А Глэдис утверждает, будто её жених своими ушами слышал, как доктор сказал, что из-за сэра Этвуда вся его карьера полетела к чёрту. Люди-то любят языками почесать, — простодушно сказала миссис Вуд, очевидно не подозревая, что сама по этой части любого обставит. — Говорят, мистера Ратли в Лондон уже почти что пригласили, в больнице работать, да сорвалось дело. Он тогда мрачней тучи ходил. Конечно, Лондон не чета нашей деревне, да только не верю я, что сэр Этвуд приложил к этому руку. Зачем ему с доктором связываться? Ну, рассердился тогда из-за дичи и подал в суд, но чтобы и потом ставить доктору палки в колёса — нет, выдумки это, на сэра Этвуда такое совсем не похоже. Вы ешьте, ешьте, сэр, — спохватилась она, — Положить ещё?

— Положите, — сказал Ален. Есть он уже не хотел, однако любопытство удерживало его на месте, хотя, в сущности, ему не было никакого дела до счётов доктора Ратли с Филипом Этвудом.

Когда огни фар подъезжающей машины двумя яркими точками прорезали ночную темноту, Ален поднялся и, сказав «спокойной ночи» миссис Вуд, отправился спать. Ему приснился громадный кролик, большими прыжками несущийся по дороге, потом кролик превратился в козу, которая бодалась и кричала голосом миссис Вуд: «Браконьер, браконьер, в суд подам!» Проснувшись, он решил, что всему виной слишком обильный поздний ужин, и дал себе слово больше на ночь так не наедаться.