Убийство со взломом

– Да. Мальчик-почтальон огибает дом.

– А почему?

– Так проще.

– Чем же?

– Ну, потому что по утрам в кухне всегда нахожусь я.

– Так. Теперь следующее. Вы рассказали нам о замечательной системе сигнализации, установленной в доме Робинсонов. Я не слишком хорошо разбираюсь в этих системах, однако знаю общий принцип их работы – пульт или коробочка с цифровым набором, с помощью которых домовладелец, или в данном случае домоправительница, может включать или отключать сигнализацию. Например, отключать ее прежде, чем открыть окно. Похоже это на то, как действует ваша система?

– Да.

Прошлым летом Питер приценялся к подобной системе для установки в собственном доме, так как примерно за месяц до этого наркоманы что-то очень уж обнаглели и стали использовать слесарные ножовки и гидравлический инструмент для перепиливания металлических решеток на окнах. Он даже сравнивал между собой те или иные системы, но в конце концов они с Дженис предпочли отдохнуть на Карибах, надеясь в дальнейшем подкопить денег.

– Сигнализация в доме включена постоянно?

– Да. – Домоправительница, потупившись, разглядывала ноги Питера.

– Компания, устанавливающая эти системы, обычно использует электронику, и электронику весьма хитроумную. Относится ли это и к вашей системе?

– Да.

– Правильно ли будет предположить, что установленная система не менялась ни вами, ни кем-либо из домашних?

Она кивнула.

– Отметьте в ваших записях утвердительный ответ свидетельницы, – обратился Питер к Бените, судебному репортеру. – А будучи домоправительницей и ведающей всем хозяйством, вполне ли вы понимаете, что и компания, устанавливающая системы сигнализации, ведет записи всего, что она делает – когда и какая именно система устанавливается?

– Да.

– Робинсоны конечно же обратились бы к первоклассной компании, скрупулезно ведущей отчетность. Так?

– Да. Они всегда предпочитают лучшее.

– Правильно ли предположение, что, выходя каждое утро за газетой, вы отключаете систему?

– Да.

– Вы отключаете ее, вводя пароль или набирая код?

Свидетельница бросила взгляд на судью:

– Не думаю, что я должна отвечать на такие вопросы.

Судья подался вперед:

– Сообщать суду те или иные коды вы не должны, но попрошу вас ответить на все поставленные вопросы.

– Хорошо, – согласилась миссис Макгуэйн. – Да, надо ввести код.

– Для кухонной двери или всей системы вообще?

– Я могу сделать и то и другое.

– Набирая код, вы отключаете сигнализацию?

– Да.

– И где находится пульт управления?

– В кухне.

– Где именно?

– В одном из шкафов.

– В самой кухне?

– Да.

– И это единственный способ отключить сигнализацию?

– Да.

– Таким образом, если кто-нибудь открывает ключом дверь кухни, немедленно срабатывает сигнализация?

– Нет.

– Почему же нет?

– Потому что предусмотрена маленькая пауза, чтобы можно было успеть подойти к пульту и набрать код.

– И через сколько включится сигнализация? Минут пять?

– О нет, – возразила миссис Макгуэйн, – всего лишь тридцать секунд.

– Это относится также к каждой двери?

– Нет, только к кухонной.

– Тогда зачем же, ради всего святого, Уильям Робинсон, поставив машину возле кухонной двери, единственной двери, через которую, как это ему известно, он мог бы проникнуть в дом, не выключив сигнализацию, проходит пятьдесят футов, входит в дом через парадную дверь, пачкая мокрой обувью светлый ковер у входа, которым пользуются только в особых случаях, а затем беседует с вами? И почему все это происходит без того, чтобы сработала сигнализация?

Миссис Макгуэйн бросила тревожный взгляд на Робинсона, и Питер почувствовал угрызения совести за то, что вынужден был заставить ее сделать.

– О, возможно, я сказала что-то не то, – вырвалось у миссис Макгуэйн, – но я точно знаю, что Билли тогда вечером был дома.

Питер ждал, пока произнесенное благополучно растает в воздухе. В конце концов, возможно, что домоправительница и вправду убеждена в невиновности Билли Робинсона или же в той или иной степени лжет самой себе, будучи не в силах признать его виновность. Ведь Билли Робинсон был одним из ее детей, так ею и не рожденных. В довершение всей трагедии разбито и это материнское сердце. Питер помолчал с минуту, давая передышку суду и свидетельнице. Минута эта была ему приятна – не из низменного чувства самодовольства, но некоторое удовлетворение он испытывал. Он хорошо поработал, и она принесет свои плоды, потому что, как знал он из семилетнего опыта, во время этой паузы до присяжных начнет доходить виновность ответчика. Он молча пил воду из стоявшего возле графина стакана. Звякали батареи, гудела машинка для охлаждения воды. Трое полицейских, мужчины и женщины, следившие за ходом допроса, вернулись к своему обычному и излюбленному времяпрепровождению – поглаживанию циферблатов на часах, стряхиванию пушинок с манжет своих синих нейлоновых курток, жеванию резинки. Питер мысленно выстраивал аргументацию, приводя ее в соответствие с только что услышанным. Хорошо бы Дженис видела его сейчас здесь, за работой. А то он, кажется, полностью утратил ее уважение.