Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале

Тогда было приступлено к пересмотру заново Ипатьевского дома. Для участия в осмотре и для опознания вещей пригласили доктора Деревенько и старика Чемадурова; в качестве эксперта-историка в осмотре принял участие профессор Академии Генерального штаба генерал-лейтенант Медведев, а специально для техническо-юридического руководства осмотром – упомянутый судебный следователь Наметкин.

Конечно, вся ответственность за характер, всесторонность и полноту осмотра ложилась на последнего, и в этом отношении, по не зависившим от военных властей причинам, выбор Наметкина был крайне неудачен. Человек исключительно сухого формального начала, ленивый по натуре, небрежный в осмотрах, невнимательный к показаниям, без инициативы и какой бы то ни было идеи в работе – он отнесся к своему участию в осмотре дома Ипатьева спустя рукава, лишь бы отбыть известный номер.

Первый технически-юридический осмотр дома Ипатьева, почти тотчас по свежим следам орудовавших и распоряжавшихся в нем преступников, должен был дать исключительной ценности данные для всего последующего следственного производства. Только полное запечатление протокольным постановлением точно виденного, найденного и замеченного могло впоследствии заменить следственной работе стертые временем, посещением многочисленных посетителей первоначальный вид и следы преступления, оставшиеся после бегства преступников из Екатеринбурга.

Судя по составленному Наметкиным протоколу, осмотр дома Ипатьева с его стороны ограничился простым обходом комнат верхнего этажа дома и посещением одной комнаты в нижнем этаже, той самой, где имелись следы крови и пуль, с обозначением размера комнат, количества в них окон и дверей, предметов меблировки при самом поверхностном упоминании о характере найденных в доме вещей. Наружного осмотра дома Наметкин не произвел вовсе, не осмотрел стен, не отметил положения заборов, не запечатлел первоначальной картины фотографированием дома, сада, комнат, надворных построек. Внутри дома – не разобрался основательно в брошенных вещах, не собрал их, не составил описей; не собрал осторожно пепла из печей с остатками обгоревших клочков бумаг, писем, записок; не осмотрел внутренних стен, косяков дверей и окон, не отметил надписей на них, отметок и подписей каких-то посторонних лиц, не принадлежавших к числу арестованных, а в комнате со следами крови нижнего этажа, наткнувшись на порнографические рисунки и надписи на обоях, допустил участвовавших в осмотре заскоблить, а частью и совершенно сорвать произведения рук преступников, попортив и уничтожив этим почерки – вещественные следы преступления и личностей преступников.

Что в нижней комнате было совершено какое-то убийство, в этом никто из осматривавших дом не сомневался. Так как трупа или трупов в комнате со следами крови не оказалось, то, значит, их куда-то выносили. Нетрудно было видеть, что, чтобы попасть на улицу, надо было пройти через всю анфиладу комнат нижнего этажа к выходу в передний двор у выездных ворот, так как другой выход был загорожен забором. Наметкин не проследил этого пути, не осмотрел полов комнат нижнего этажа, где не могло не быть кровяных следов от проносившихся по ним убитых людей, а может быть, и кое-каких вещей и вещиц, выпавших с покойников и необходимых в установлении личностей убитых.

Потом комиссия пошла напротив Ипатьевского дома по Вознесенскому переулку в дом Попова, где помещались люди охранной команды, и осмотрела его. И там тоже среди разбросанного, ненужного хлама, лоскутов и предметов солдатского обихода казарменного расположения оказались вещи, принадлежавшие Царской Семье: коробка с десятью стеклами волшебного фонаря; овальная деревянная иконка ангела-хранителя с надписью на оборотной стороне рукой Государыни Императрицы: «Христос Воскресе, 25 марта 1912 г. Ливадия»; три катушки с пленками Кодака; овальная медная бляха с вензелем «А. Ф.» и Императорской короной, сорванная с какого-то сундука; металлический вензель «А. Ф.», тоже, видно, сорванный с какого-нибудь кожаного чемодана или саквояжа, и, наконец, опять-таки масса пепла в печах с перегоревшими остатками разных вещиц: бус, игрушек и бумаги. Но осмотр дома Попова даже не попал в протокол Наметкина, а определился уже позднее из допросов участников осмотра.

Из дома Попова комиссия пошла во двор дома Ипатьева, осмотрела каретник и брошенные там вещи Царской Семьи, заглянула в помойку. Из нее, замаранными грязью, вытащили: большой образ Федоровской Божьей Матери в золотой, потускневшей от времени ризе, но со срезанным очень ценным бриллиантовым венчиком. Эта находка произвела сильное впечатление на присутствовавшего здесь же Чемадурова; он заявил, что с этой иконой Государыня Императрица никогда не расставалась и никогда бы не рассталась ни при каких условиях путешествия.