Убийство церемониймейстера

– Мальчику было четыре года, когда ему в Италии купили титул барона Седжиано. Затем в восемьдесят четвертом году государь присвоил ему уже отечественный титул графа Белёвского – в память о его знаменитом деде[27]. Сейчас граф Алексей Алексеевич служит вольноопределяющимся в Сумском драгунском полку и скоро будет произведен в офицеры.

– Какое отношение это имеет к Бутеневу? Он-то почему не граф?

Костанжогло впервые за всю беседу поморщился.

– Тут совсем другая история. Мать Георгия из самого обычного рода. Она хоть и дворянка, но во втором поколении – отец ее выслужил дворянство из мещан. И сам Жорж… Сказать по правде, он надоел тут всем. К отцу, великому князю, его, конечно, не допускают. Его Высочество именно мне поручил общаться со своим отпрыском и отражать его молодецкие натиски. Так тот замучил бесконечными просьбами! Молодому человеку и без того уже многое дано. Место, на котором он никогда не появляется. Звание состоящего в должности церемониймейстера. Чин коллежского секретаря – без образования, кстати. Но молокососу все мало!

Управляющий Двором замолчал, усилием воли вернул себе спокойствие и продолжил:

– Пример графа Белёвского не идет у Жоржа из головы. Он тоже требует титул и содержание. Не желая понимать разницу в положении его матери и госпожи Жуковской. Совсем еще молодой, а характер уже чудовищный. Ощущает в своих жилах августейшую кровь и считает себя выше окружающих. Хамит даже мне! Мы с Его Высочеством отчаялись. Не знаем, что делать.

– Все это невесело, – вставил Лыков, – но как с ответом на мой вопрос?

– Я уже подошел к ответу. Действительно, когда у князя Долгорукова освободилось место, Жорж тут же подал прошение. Я сам ему это посоветовал. Полагая, что князь согласится – он ведь сделает одолжение Алексею Александровичу! Но тот неожиданно уперся, у него уже был свой фаворит. И тогда две недели назад генерал-адмирал упросил государя произвести Бутенева в камер-юнкеры. Об этом должно быть объявлено на Рождество.

– И Бутеневу об этом сообщили?

– Я же и сообщил.

– То есть он не имел никаких мотивов желать Дашевскому зла?

– Совершенно верно.

Лыков встал.

– Благодарю вас, Ипполит Ефстифеевич, за исчерпывающие объяснения!

В Петергофе Алексея сразу же провели к начальнику Дворцовой полиции. Тот сидел со своим помощником надворным советником Знамеровским. На столе лежали бумаги. Было ясно, что охранители готовили ответ на запрос Лыкова. Ширинкин познакомил двух надворных советников и поинтересовался первым делом:

– Вы встретились с Салтыковым?

– Да, но он ничем мне не помог.

– Неужели тоже отказался говорить?

– Нет, болтал он много, но не о том, что меня волновало. Долгоруков не допускает светлейшего князя до серьезных дел.

Знамеровский хмыкнул:

– И это наш Двор! Скопище дармоедов!

Ширинкин пропустил эту крамольную фразу мимо ушей и сказал довольно:

– Вот мы, Дворцовая полиция, будем вам полезны. Ответ готов!

– Сейчас попробую догадаться, – пошутил Алексей. – И князь Мещерский, и граф Татищев не заинтересованы в переходе в Экспедицию церемониальных дел. Поскольку там нечего украсть. Так?

Ширинкин со Знамеровским переглянулись, после чего полковник спросил:

– Имеете при Дворе свою агентуру, Алексей Николаевич?

Лыков промолчал, а полковник продолжил:

– Как же, как же! Слышали про Особенную часть Департамента полиции!

Сыщик дипломатично ответил:

– Рад, что наши выводы совпадают, но хотелось бы узнать подробности.

– Запросто!

Ширинкин посмотрел в лежащие перед ним бумаги.

– Начнем с Мещерского. В Гофмаршальской части он заведует содержанием обеденных столов первого класса. Их всего три: собственно императорский, затем гофмаршальский – для дежурных кавалеров и гостей Двора – и стол обер-гофмейстерины – там питаются придворные дамы. На днях ему отдадут и другие столы: для караульных офицеров, адъютантов и пажей, а также «общую столовую», где кормят старших служителей Двора. От такого Эльдорадо Мещерский по своей воле никуда не уйдет. Только если взашей.

– Неужели на еде можно так озолотиться? – удивился Лыков.

– Еще как можно! – ответил за шефа Знамеровский. – Все лучшие рестораны Петербурга скупают в Гофмаршальской части царские вина и даже объедки. Ведь там только первоклассные продукты. А уступят их за треть цены! Осенью, когда царская семья возвращается из Ливадии, с ними вместе везут целый вагон пустых бутылок.

– Зачем? – поразился сыщик.

– Прислуга ставит их в императорские винные погреба вместо полных. А полные забирает себе.

– Куда же смотрит начальство?

Дворцовые полицейские дружно скривились.

– Так всегда было, будет и впредь, – ответил Ширинкин.

– Хорошо, с князем Мещерским я понял. А граф Татищев? Занят коммерцией вместе со своим родственником Липатовым?

Полковник погрозил сыщику пальцем:

– Алексей Николаевич! Мы вам, оказывается, вовсе не нужны! Так нечестно! Мы старались, а вы…

– А я буду признателен за подробности.

– Подробностей не знает никто. Все шито-крыто.

Знамеровский добавил: