Убийство в библиотеке

Перстень сверкал в темноте. Он был усыпан драгоценными камнями. Очевидно, это был очень дорогой перстень. Если бы Ячменев отнес его в скупку, он смог бы на полученные деньги купить дочери кооперативную квартиру.

— Я не могу принять… — засмущался Георгий Борисович. — Понимаете, брать с подследственных не полагается. Это будет выглядеть как взятка!

— В первый раз вижу такого дурака! — добродушно воскликнула Екатерина и вновь надела драгоценность.

— Пожалуйста, сделайте… ну такое, чтобы я во все это поверил! — взмолился Ячменев.

Грозный наклонился к Екатерине и что-то шепнул на ухо. Императрица подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер.

— Алло, — сказала она, — позовите следователя Ячменева… Когда вернется, передайте, что звонила Екатерина Великая!

— Все равно, этого не может быть, — упирался Ячменев.

— Давай перейдем к делу! — распорядился Грозный. — Ты что же, хочешь обвинить нас в убийстве презренного холуя Сережки Зубарева?

Напоминание о Зубареве вернуло Ячменева к реальной действительности.

— Да! — сказал он нетвердо. — Я должен заполнить протокол.

— Валяй! — разрешил Грозный. — Любят у вас бумаги. Грамотные все стали, умники, интеллигенты, критики. Гибнете в бумагах, лес переводите!

Сесть в царском обществе Ячменев не рискнул и приспособился писать стоя.

— Только все это зряшное дело… — отечески усмехнулся Иван Васильевич, — кто тебе поверит, что ты с нами разговаривал, это в ваш-то век науки и техники…

— Поверят! — сказал Ячменев. — Вы подпишете протокол, и экспертиза установит подлинность подписей. Извините, ваша фамилия? — он обратился сначала к даме.

— Романова Екатерина Алексеевна, Вторая, Великая! — отрекомендовалась царица. — В девичестве София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская!

— Год рождения? — бестактно спросил следователь и тут же поправился: — Простите! Я хотел сказать, год смерти…

Екатерина вздохнула:

— 1796… Господи, сколько времени прошло… — и посчитала в уме довольно быстро, — сто семьдесят три года…

— Ваша профессия?

— Русская императрица! — удивилась вопросу Екатерина.

Ячменев постепенно смелел.

— Спасибо, ваше величество! — и обернулся к Грозному: — Можно вас побеспокоить?

— Пиши, пиши! — изрек царь-батюшка. — Иван Четвертый, по прозванию Грозный, профессия — великий государь.

Онегин заговорил не без иронии в голосе:

— Со мной посложнее, сударь. Я, в некотором роде, плод фантазии поэта… И профессия у меня… — он задумался и процитировал: — «Дожив без цели, без трудов до двадцати шести годов»… По-сегодняшнему, должно быть, тунеядец…

Екатерина захихикала, и Ячменев узнал смех, который испугал его в библиотеке.

— Теперь прошу рассказать мне: как и за что убили вы Сергея Ивановича Зубарева, академика, доктора школьных наук?

— Школьных наук! — Грозный презрительно фыркнул. — Мы, к примеру, в школах не учились, но прекрасно руководили!

— Зубарева мы судили! — спокойно разъяснил Онегин.

— Как — судили? — не понял Георгий Борисович.

— Успокойтесь, судили по вашим правилам! — продолжал Евгений. — Я был судьей, а монархи — народными заседателями!

— Что же вы инкриминировали Зубареву?

— Мы судили его, — сообщил Онегин, — за приспособленчество, беспринципность, карьеризм, за надругательство над литературой.

— И историей! — добавил Грозный.

— Откуда вы знаете эти современные слова? — Ячменев поразился, эрудиции призраков. Онегин пожал плечами.

— В библиотеке живем. Читаем газеты, журналы. Следим за текущими событиями.

— Иногда прогуливаемся по Москве-матушке, — вставил Грозный. — На цивилизацию вашу поглядываем. Шум! Бензин!

— И невоспитанность, — добавила Екатерина.

— Минуточку! — следователь подпрыгнул на месте. — Значит, здесь есть потайной ход?

— Ну, конечно… — Екатерина оживилась, подогретая приятными воспоминаниями… — Этот особнячок я потому подарила своему фавориту, что сюда вел потайной ход, — она понизила голос, — по этому ходу… было очень удобно… ты понимаешь, Ячменев?

Ячменев кивнул, что понимает, и императрица продолжала:

— Между прочим, часть потайного хода была использована при строительстве вашего метро… Иногда мы всем обществом спускаемся смотреть на проходящие поезда…

— Боже мой! Ну, а привидение, которое солит компот, тоже есть, да? — спросил вконец обессиленный следователь, одинаково близкий к тому, чтобы заплакать или бессмысленно запеть.

— Это моя фрейлина Белосельская-Белозерова! — опять развеселилась императрица. — У нее был скандальный роман с этим же фаворитом. Пришлось его заточить в Шлиссельбургскую крепость, а ее высечь и отправить в имение. Теперь на месте этого имения построили кооперативный дом близ метро «Аэропорт». Она там и сейчас живет, в призраках…

— Чуть не забыл, ваше величество, пра-пра-правнучка вашего фаворита Надежда Дмитриевна просила передать вам поклон.

Екатерина милостиво кивнула:

— Шлем ей наше царское расположение.

— А теперь вернемся к главной теме. Вот вы говорили — карьеризм… Приспособленчество… Все это общие слова… Где конкретные доказательства?

Первым вспылил Онегин.