Убийство в частной лечебнице

— Мне все-таки нравился этот человечек. Очень неприятно было бы посадить его в клетку прямо там. Однако я отправился за ордером, а Фокс и Бойз поехали с ним вместе домой. Они тщательно наблюдали за ним, на случай если он попытается нанести себе coup de grace[14], но он не решился на это. Когда я его арестовал, у него наступил своего рода ужасный шок, кошмарный момент ясности мыслей. Он так дрался, что, казалось, здоровый человек помешался, но мне кажется, что было наоборот: безумец на миг выздоровел. Продолжалось все это лишь несколько минут. Нет, на мой взгляд, ему действительно все безразлично. Он сделал полное признание. Конечно, он не в себе. Ему, разумеется, придется отвечать перед судом, но мне кажется, суд найдет, что гайки развинтились не только в аппарате, а и у него в мозгах. Может даже оказаться, что Робертс, чувствуя безумие в себе, тем яростнее уничтожал прочих безумцев. Тут именно та система в безумии, которую чаще всего и обнаруживаешь в подобных случаях.

— Если бы старшая сестра не оступилась, вы бы его никогда не нашли? — спросил Найджел.

— Думаю, нашли бы — в конце концов. Мы запросили материалы на него из Австралии и Канады. Они вот-вот придут. Когда мы все соберем, я уверен, что обнаружится серия смертей в тех случаях, когда наркоз давал Робертс. И все они окажутся случаями, когда в семье пациента прослеживается наследственное безумие. Не сомневаюсь, что они по количеству совпадут с зарубками на стетоскопе — минус одна.

— Минус одна? — спросил Найджел.

— Несомненно, он добавил еще одну в четверг, одиннадцатого. Последняя зарубка выглядит более свежей, хотя он втирал в нее грязь, чтобы она казалась старой. Вы можете спросить, — как говорят судьи, имея в виду, что вы должны спросить, — почему он самым странным образом оставил шприц в аппарате после того, как сделал свое дело. Совсем не так и странно. Это было в действительности самое безопасное место, какое только можно представить. Вне аппарата это был бы весьма подозрительный предмет, да еще с гайкой вместо головки плунжера. Мне кажется, что этот невероятный человечек наполнял гиосцином шприц всякий раз, когда его вызывали давать наркоз пациенту, которого он не знал. Просто на случай если пациент окажется из «ублюдков», как называют уродливых ягнят фермеры. Это разительный пример логики безумца.

— Ох, — воскликнула Анджела. — Я надеюсь, что его признают сумасшедшим.

— Вот как?

— А вы?

— Я не знаю. Это приведет его в сумасшедший дом для преступников. Очень жаль, что мы не можем сделать ему один из его же уколов.

Наступило недолгое молчание.

— Выпейте еще портвейна, — предложил Найджел.

— Спасибо, — ответил Аллейн. Однако он не налил себе портвейн, а продолжал сидеть, рассеянно глядя в огонь. — Видите ли, — тихо сказал он наконец, — Робертс сделал свое дело. С его точки зрения, это потрясающий успех. Он только и делает, что говорит, какой он умник. Заботит его лишь то, что его труд не будет оценен по достоинству. Он вовсю пишет монографию, за которую все ваши, Батгейт, боги с Флит-стрит предложат сказочные цены. По крайней мере, он может быть уверен, что защита у него будет компетентная.

— А как насчет сэра Джона Филлипса и Джейн Харден? — спросила Анджела.

— Что насчет них, мисс Анджела?

— Теперь она за него выйдет?

— А мне откуда знать?

— Она будет форменной дурой, если не выйдет, — заявила Анджела решительно.

— Боюсь, что ваш образ мыслей напоминает о кино. Вам нужен финальный крупный план: «Джон… я хочу тебе сказать…» Обмен зачарованными взглядами. Сэр Джон издает любовный рык: «Маленькая дурочка!» — и хватает ее в объятия. Медленное затемнение.

— Правильно, то самое. Мне нравится хэппи-энд.

— Мы в полиции не часто с ним сталкиваемся, — сказал Аллейн.

— Выпейте еще портвейна.

— Спасибо.