Убийство в частной лечебнице

С трудом вспомнив, как их обозвал Аллейн, они расписались внизу двух кусочков картона, на которых было напечатано какое-то клятвенное обещание хранить тайну. Анджела почувствовала угрызения совести. В это время кто-то вошел во внешнюю дверь и прошел по коридорчику. Часовой взял их карточки, открыл дверь и повернулся к новоприбывшему. Направляемые Аллейном, молодые люди прошли в дверь, которая тут же захлопнулась за их спинами.

Они оказались в огромной комнате, которая все еще выглядела как склад. Шесть конторских ламп под фарфоровыми абажурами свисали с потолка. Стены были без обоев, штукатурка на них местами облупилась. В комнате висело несколько великолепно выполненных советских пропагандистских плакатов. Русские буквы выглядели здесь странно и неуместно. В дальнем конце стояла грубо сколоченная платформа. На стене позади нее висела увеличенная фотография Ленина, задрапированная фестонами засаленного алого муслина. В комнате было человек тридцать. Они стояли маленькими группками, тихо разговаривая друг с другом. Несколько человек уселись на стульях и скамейках, стоявших перед платформой. Найджел, который считал себя специалистом в таких делах, попытался угадать, кто из них кто. Ему показалось, что он усмотрел одного продавца газет, двух студентов-младшекурсников, трех учителей государственных школ, наборщиков, лавочников, одного или двух литераторов и несколько бесцветных личностей, которые могли оказаться кем угодно, от художников до коммивояжеров. Среди присутствующих было и несколько женщин студенческого типа, но поскольку Аллейн знака не подал, то Найджел сделал вывод, что ни одна из них не была сиделкой Бэнкс. Очевидно, инспектор и раньше бывал на этих Митингах. Он подошел к человеку среднего возраста и очень грозной внешности, но беззубому. Тот мрачно приветствовал его и немного позже стал очень взволнованно рассказывать ему о недостатках кого-то по фамилии Сейдж. «Кишка у него тонка, — сердито повторял он, — кишка тонка, и все тут!»

Постепенно приходили все новые люди. Некоторые из них, похоже, были работниками физического труда, но большинство, казалось, принадлежало к тому классу, который столь ненавистен коммунистам, то есть к буржуазии. Найджел и Анджела увидели, как Аллейн показывает на них обоих своему мрачному товарищу, который угрюмо посмотрел на него и оскорбительно хохотнул. Вскоре подошел Аллейн.

— Моя приятельница только что вошла, — тихо сказал он. — Высокая женщина в красной шляпе.

Они посмотрели на дверь и увидели высокую женщину. Лицо ее, столь же красное, как и шляпа, было украшено пенсне и носило выражение враждебности и воинственности. Бэнкс устрашает — что в белом халате, что без него, — подумалось Аллейну. Она оглядела комнату и решительно промаршировала ко второму ряду кресел.

— Пошли! — скомандовал шепотом Аллейн. — Помните, вы из графства, которое представлял О'Каллаган, но не на его стороне.

Они прошли по центральному проходу и уселись рядом с Бэнкс.

Та вытащила из сумки неприглядную массу серой шерсти и принялась вязать.

— Как здорово, Клод, правда? — громко спросила Анджела весьма вульгарным голосом.

Найджел едва не подскочил от изумления и вовремя спохватился, чтобы не посмотреть на нее с возмущением.

— Замечательно, Ягодка, — ответил он.

Он почувствовал, как вздрогнула Анджела.

— Как бы мне хотелось знать, кто есть кто, — сказала она. — Мы так отстали от жизни… Вот пожалуйста, смотри: люди, которые по-настоящему что-то делают, а мы даже не знаем, как их зовут. Был бы тут мистер Баркер…

— А, черт, так и с ума сойти недолго! — выругался Найджел. — И это еще называется свободная страна. Свободная!..

Анджела, которая сидела рядом с Бэнкс, не осмеливалась на нее взглянуть. Спицы Бэнкс старательно позвякивали.

— Как тебе кажется, — осмелилась высказаться Анджела после длинной паузы, — удастся нам сдвинуть дело с мертвой точки в нашем медвежьем углу?

— Наш миленький старенький медвежий угол, такой уж миленький, такой старенький, такой английский, — издевался Найджел. — Что, сама не понимаешь? Нет, мне кажется, ничего не получится. Единственное, что его сдвинет с мертвой точки, — это заряд динамита. Елки-палки, с каким бы удовольствием я на это посмотрел!

— Да ведь сейчас они все, должно быть, в глубоком трауре.

— Ну да… по сэру Дереку Хренову О'Каллагану.

Они оба весело расхохотались, а потом Анджела сказала:

— Тш-ш-ш… осторожнее, — и боязливо покосилась на Бэнкс.

Бэнкс улыбалась.

— Интересно, а он уже пришел? — прошептала Анджела.

— Кто?

— Какаров.

— Кто-то как раз взбирается на платформу.

— Клод! Неужели ОН?!

Это восклицание прозвучало так фальшиво, что она немедленно о нем пожалела и с величайшим облегчением услышала, как мисс Бэнкс заметила решительным баритоном:

— Товарища Какарова пока нет. Это товарищ Робинсон.

— Ой, огромное вам спасибо, — весело сказала Анджела. — Мы тут никого не знаем, но ужасно хотим знать всех.

Бэнкс улыбнулась.

— Видите ли, — продолжала Анджела, — мы из самого глухого угла Дорсета, где вся жизнь вымерла примерно со времен казни Анны Болейн.