Убийство в «Долине царей»

Дверь отлетела в сторону и на пороге возникли голые волосатые ноги без владельца, татуированные цветами радуги. Черепов лишь заметил, что ногти на ногах заклеены гашеными профсоюзными марками, и судорожно подумал: «Что за причуды у этого Корчажкина? Может, он сам — профбилет?» Вихрем ворвавшись в комнату, ноги пустились вприсядку вокруг стула, на котором только что счастливо почивал Черепов, а теперь сидел, прикованный ужасом. Ноги лишь на секунду замерли и тотчас скрестились в «сиртаки». У детектива закружилась голова от мельтешенья перед глазами, он выплюнул топор, чтобы при падении ненароком не отрубить себе голову, и сам рухнул без чувств. Ноги прошлись по телу детектива туда-сюда, отбивая чечетку или просто утрамбовывая жертву. Не было ничего живого в их пляске, равно как и мертвого, ноги словно выполняли нудную механическую работу, заданную хозяином, но и старались привнести собственного творчества. Визжа от боли, Черепов изловчился, зубами схватил левую за пятку, правую — за мизинец и держал, пока челюсть не онемела. Заодно он успел нашарить ордер на арест, вписать в него «Ноги» и предъявить двум преступникам. Ноги не испугались, хотя и согнулись в коленях, точно опешили. Тогда Черепов перетрухнул сам, разжал челюсти и пулей вылетел на балкон. Ноги растерянно застыли посреди комнаты, а детектив вспрыгнул на балюстраду и завопил звонко, с надрывом и без всякой надежды на спасение:

— Советский народ! Слышишь ли меня?! Если слышишь, помоги схватить бандитов и зайчиков!

Но внизу из кустов его слушал один Павлик в виде Чеймберса и ласково уговаривал в ответ:

— Сигай ко мне, дядь. Прыгай смело, шею свернешь.

Черепов запустил в него урной, но, как обычно, промахнулся метров на десять, потому что не целился, привыкнув в милиции кидать гранаты с самонаводящимся броском. А вот Павлик в ответном ударе трижды поразил противника из рогатки. «Научил на свою голову!» — расстроился Черепов, судорожно соображая неизвестно чем, в какую сторону спасаться: сзади — неугомонные ноги, впереди — пропасть в пять этажей и беспощадный Павлик. Детектив перемахнул на балкон Частисветовых и забрался в номер. Хозяев не было видно. «Разбойничают на большой дороге, грабят ни в чем не повинных граждан. Больше им некуда податься», — решил Черепов. Миновав холл, он на цыпочках подкрался к своему номеру и, высунув в проем полглаза, посмотрел, что творится в его апартаментах. Ноги по-прежнему стояли в полном бездействии посреди комнаты, от них шел пар. Детектив, стараясь не производить малейшего шума, расстелил петлю Чернилова за порогом и, сосчитав до трех, показал «нос» и пропищал:

— А я уже тут!

Ноги понеслись на призыв, не разбирая дороги, Черепов ловко дернул веревку, поймал потные ноги в петлю и скрутил тугими узлами. «Самое трудное позади, — подумал он. — Часть преступника у меня в кармане, а без ног ему далеко не уползти».

Победно насвистывая «Наша служба и опасна, и трудна…», Черепов перекинул вязанку ног через плечо и отправился в каморку за остальной добычей. Но из лифта вышел угрюмый Частников. Счастливый детектив бросился к нему:

— Посмотрите, какой матерый преступник попался!

— Мне некогда, я иду на охоту, — рассердился Частников и вынул ружье из-за пазухи в доказательство.

— Бросьте игрушку, мастер слова, я ведь тоже вооружен, и мои пули имеют обыкновение долетать быстрее, — строго сказал детектив.

— Я вас не знаю, моя фамилия Луидов, у меня есть охотничий билет.

— Вы Частников с ружьем!

— Мне лучше знать.

— Вы правда идете на охоту?

— С чего вы взяли?!

Черепов побагровел, как закат, позеленел, как трава, и посинел, как никогда.

— Именем закона — прочь с дороги! — закричал он.

Частников будто бы испугался и отступил, но за его спиной оказался Чудачкава, он же Злодеев, который сразу обхватил детектива, точно девку на панели, и стал щекотать, приговаривая:

— Я тебя, подлеца, давно раскусил. Ты — двойник Чернилова! Один морочит мне голову для алиби четвертинками черного, а настоящий убивает детей и шпионит за моей родиной!

— Что за чушь! — против воли засмеялся Черепов и огрел патриота вязанкой ног.

Но поэт не ослабил хватки и даже откинул волосы со лба, готовясь поразить детектива ударом головы, а Частников взялся постукивать Черепова прикладом по спине, как в запертую дверь, приговаривая:

— Отдай бабке Марфе серьгу, не то больно сделаю.

— Может, тебе еще «царской водки» налить? — бесстрашно ответил Черепов. — у меня осталось на пол стакана.

— Отойди, Дуплессин, в сторонку, — приказал Луидов-Частников. — Сейчас я из двух стволов нафарширую вора и предателя дробью.

Тогда Черепов закричал, подражая милицейской «сирене», и это подействовало лучше слов и ударов: преступники отбежали к лифту и застыли в нерешительности, а Частников с перепугу превратился в шар и запрыгал на одном месте. Детектив мог брать их голыми руками, но вместо этого подумал: «Что будет еще?» — и в тот же миг еще выскочил из-за угла в виде распутной Чуждой и сразу спрятался, как будто и не было еще вовсе.