Убийство в доме тетушки Леонии

Наконец за ними пришел слуга, чтобы проводить в прелестную комнатку в итальянском стиле. Виконт де Шарей в компании хозяина замка и его адвоката стоял перед венецианским бюро, делая мужественные попытки принять беззаботный вид.

— Так мы вас оставим, Эдуард? — слегка вопросительно произнес господин де Муазандьер.

— Если вас не затруднит…

— Ну что вы, мой дорогой, вовсе нет. Вы знаете, где нас найти в случае необходимости.

И он ретировался вместе с адвокатом, который, проходя мимо, лаконично представился: «Мэтр Локурне».

Бесспорно, виконт де Шарей был еще красивым мужчиной. Элегантно одетый, высокий, худой, с живым взглядом и в воинственной позе, он являл собой прекрасный образчик того, что в народе именуют «старой гвардией». Только тонкие синие вены, избороздившие его аристократические руки, да совершенно белая шевелюра выдавали, что он, вероятно, был несколько старше, чем казался на первый взгляд. Но окончательно разоблачал его голос — ломкий, слабый, дрожащий голос пожилого человека.

— Прошу вас, присаживайтесь, господин комиссар, инспектор… Так как мне сказали, что речь идет о неформальной беседе…

— Именно так, господин виконт, мы с инспектором Джемани глубоко признательны вам, что вы нашли возможность уделить нам несколько минут.

Лейла не взялась бы определить, была ли в этой фразе скрытая ирония, тогда как Жан-Пьер Фушру, усаживаясь на один из стульев с манящей округлой спинкой, продолжал:

— Мы бы хотели восстановить все, что делала мадам Бертран-Вердон в течение позавчерашнего дня, и ради этого решились вас потревожить.

— Понимаю, комиссар, понимаю, — произнес виконт де Шарей. — Вы выполняете свой долг. Давайте поскорее покончим с этим… Позавчера я видел Аделину дважды. Днем в доме тетушки Леонии и потом вечером на ужине членов совета в гостинице «Старая мельница».

— А что она делала в доме тетушки Леонии?

— Тысячу разных дел, как обычно. Это была очень занятая молодая женщина. Я встретил ее там около двух, она только что приехала из Парижа. Сам я уже два дня гостил в Муазандри, и нам было о чем поговорить. — Он резко остановился. — Но мы разговаривали не очень долго, так как Аделина была вне себя из-за своей секретарши.

— Вы знаете почему? — спросил комиссар Фушру. Даже не глядя на сидевшую позади него Лейлу, он был уверен, что она слово в слово записывает все, что говорит свидетель.

— Из-за каких-то ключей, кажется. Признаюсь, я не очень вникал. Мы решали… Мы думали, нужно ли объявить…

— О вашем намерении пожениться, — пришел ему на помощь комиссар.

— А, так вы знаете, — устало произнес виконт. — Речь шла скорее о помолвке. Аделина была моложе меня и более нетерпелива. Но очень образованная, очень любезная и такая живая. Она происходила из хорошей семьи. Она объяснила мне, что по прямой линии восходит к Виктории Ришле Вердон, которая вышла замуж за одного из Шарлевилей. Эта женщина приходилась бабкой довольно известной в девятнадцатом веке писательнице, которая поселилась в Луизиане и стала автором романа, имевшего некоторый успех в конце прошлого века. Кейт Шопен [30]— может быть, вы слышали?

— Да, я читал «Пробуждение», — автоматически ответил комиссар Фушру, между тем как в их разговор вмешался мелодичный голос Клотильды («Как, Пьер, ты не знаешь „Пробуждения“ Кейт Шопен? Какой ужас! Это же американская „Госпожа Бовари“. Маленький шедевр. Мне так нравится конец, ты обязательно должен прочесть». И он прочел).

Лейла, понимая, что смысл неких подводных течений от нее полностью ускользает, молча ожидала, когда ее начальник снова завладеет инициативой.

— Вердон — это название какого-то места? — спросил он, принимая правила игры.

— Есть, конечно, река, омывающая Кастелан-Греу, но в данном случае речь идет о Вердон-сюр-Мер, в Жиронде. [31]Это по материнской линии. По линии ее отца, Бертрана, это, конечно, совсем другая история.

Не зная, что и думать, Лейла со все возрастающим недоумением слушала объяснения виконта:

— Речь не идет о семье Бертрана де Борна, [32]трубадура, — рассказывал виконт де Шарей. — Ни, слава Богу, о семье генерала Империи, [33]а о семье математика Жозефа [34]и его сына Марселя Александра. [35]Аделина носила оба имени из уважения к памяти своей матери и чтобы подчеркнуть легкую «феминистскую» тенденцию, она любила провокации… В любом случае она мечтала создать новое литературное общество, Ассоциацию Кейт Шопен, и хотела стать его председателем. У нее всегда было столько проектов…

Лейла не могла не вспомнить о фее Чинь-Чинь из сказки про Питера Пэна, концом своей волшебной палочки рассыпавшей звездную пыль в восхищенные глаза детей. У нее было впечатление, что Аделина Бертран-Вердон насыпала такой же пыл и в глаза этого совсем не глупого, образованного и достойного человека, который совершенно искренне произнес:

— Я действительно любил Аделину, комиссар, и ее смерть для меня большая трагедия.

Жан-Пьер Фушру с трудом подыскивал слова, чтобы как можно меньше задеть чувства своего собеседника.