Убийство в элитарном клубе

Игорь молчал. С того момента, как Антон назвал имя, его словно сковало льдом. Всё отчаяние и страх, все тревоги прошедших месяцев – всё это теперь казалась мелким и незначительным. Услышав это имя, он наконец понял, что это – действительно, конец. Они не могут бороться, потому что они были обречены с самого начала. Все зря, всё бесполезно. Игра, которой они отдали всю жизнь, погибла, хотя об этом еще никто не знает. Пашу скоро убьют или уже убили, дело закроют. Интересно, Сухинин заодно с ними или он просто дурак? Впрочем, какая разница?

– Его привел Леманн, – ответила вместо него Лариса.

Она, кажется, ещё не выстроила в голове простую логическую цепочку.

– Сказал, что у него есть знакомый – большой поклонник Игры. Мальчик из хорошей семьи. Очень хочет побывать в Клубе, чем-то помочь, как волонтер-доброволец. Потом привёл его. Парень оказался скромным и симпатичным, довольно толковым, и я посадила его на разбор писем. Письма от телезрителей приходят тысячами, мы не успеваем просматривать. Так что лишние руки не помешали. А потом нам понадобился новый распорядитель в зале. Витя, который с нами много лет работал, уехал с семьей в Израиль, и тогда Герман попросил попробовать его на эту роль. Он отлично справился, да так и остался. Я даже предлагала его официально оформить на работу, но он отказался. Сказал, что для него это просто хобби.

– Неудивительно, – усмехнулся сыщик. – Ваша кадровая служба могла проверить его документы, попросить справку об отсутствии судимости, сейчас её везде требуют. А есть у меня большие сомнения, что этого персонажа нет судимости.

– Надо позвонить Марку Леманну, он должен о нем что-то знать!

– Не надо, – деревянным голосом сказал Игорь, – это бессмысленно.

– Почему? – удивилась Лариса.

Ей хотелось действовать, что-то предпринимать. Кипучая, беспокойная натура не позволяла ей сидеть без дела и просто ждать чего-то.

– Вы думаете, Леманн в курсе? – понял Арефьев. – А, вообще, да, вполне вероятно.

– Зачем бы Леманн стал устраивать к нам в Клуб наемного убийцу? – недоумевала Лариса. – У него нет никакого мотива. Подождите, а может Герман – тот самый обиженный когда-то давно телезритель, помните, из версии номер шесть? Втерся каким-то образом в доверие к Марку, запудрил ему мозги, нарассказывал сказок о любви к Клубу. Тот поверил и привел его к нам. А, нет, по возрасту не подходит…

Игорь решил, что скрывать от Ларисы правду больше не имеет смысла. Пусть знает, всё равно это ничего не изменит.

– Ну а как сам Леманн попал в наш Клуб? – спросил он её.

– Нам его Герц навязал, – сразу ответила она и вдруг поняла. – Ой!

Она в ужасе уставилась на Игоря, а он безжалостно продолжил:

– А Герц оставил нам только два варианта: отдать передачу ему или похоронить её.

– Но зачем ему наша передача?!

Игорь пожал плечами.

– То есть все-таки версия номер семь? – удивился Арефьев. – Вы же сами в неё не верили.

– И сейчас не верю. То есть, я полагаю, что заказчик всё-таки Герц, но намерения его не в том, чтобы закрыть передачу в угоду вышестоящим. Хотел бы закрыть – просто закрыл бы. Не подписал контракт и всё. Но он хочет её выкупить. Только непонятно, зачем.

Наконец, объявили посадку на рейс. В полете они больше не разговаривали. Арефьев хмурился, о чем-то размышляя. Лариса молча проплакала всю дорогу. То ли оплакивая судьбу любимой программы, то ли поняла, что Кольцову не выбраться живым из этой истории. Уже на выходе из Шереметьево, Арефьев тихо шепнул Игорю:

– Идите к Галанину. Я больше ничего не смогу сделать.

Игорь угрюмо кивнул.

Дорогу от Шереметьево до своего дома Игорь не запомнил. Думал ли он о чем-нибудь, или разум его так и пребывал в серой спасительной мгле? Завтра он пойдет к Галанину. Надежды, конечно почти нет, но вдруг… Двери лифта распахнулись, Игорь вышел на лестничную площадку и сначала увидел черное дуло пистолета, направленное ему в грудь, а уже потом, подняв глаза, разглядел плотную приземистую фигуру на площадке. Было темно, лампочка не горела, но он и по очертаниям узнал своего помощника, который так хорошо умел бить в гонг, держа молоток рукой в белой перчатке. Но сейчас перчатка была черной, и сжимала она отнюдь не молоток.

Страх пришел не сразу, но потом вдруг сразу накатил тошнотворной волной, зашумел в ушах, сдавил дыхание. Он хотел что-нибудь сказать, но в голове не было ни одной мысли. Страх парализовал и мозг, и голосовые связки. Поэтому он просто молча стоял и смотрел на своего убийцу. Наверно, со стороны это могло выглядеть, как необычайное проявление мужества перед лицом опасности.

– Зачем вы ездили в Минск, Игорь Геннадьевич? – мягко, вкрадчиво спросил Герман. – Чего вам все неймется? Сидели бы на попе ровно, никто бы вас не тронул.

– Мы ездили по делам белорусского Клуба, – зачем-то солгал Игорь, хотя и понимал, что это бесполезно.

– Врёте, – усмехнулся Герман.