Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

– Не сразу. Не могу точно сказать, когда у меня возникли первые подозрения. Мой покойный отец как-то недвусмысленно высказался по поводу характера дяди Грегори и назвал его мошенником и скверным человеком, так что у меня с этой точки зрения было перед вами существенное преимущество. Я относился к дядюшке предвзято. Кроме того, имел возможность наблюдать, как он обращается с доктором Филдингом и дядей Генри. Эта видоизмененная разновидность шантажа и навела меня на подозрения, которые расцвели пышным цветом, когда вы явились ко мне и спросили, какие ассоциации вызывает фамилия Хайд. В тот раз я вел себя непочтительно и дерзко.

– Весьма, – многозначительно крякнул Ханнасайд. – Несли всякую чушь про парки и Стивенсона.

– И это не случайно сорвавшиеся с языка слова. Меня вдруг осенила мысль о раздвоении личности, описанном в книге Стивенсона. Вполне естественное предположение. Вы рассказали, где живет Хайд, и я нанес визит нашему общему приятелю Брауну. Об этом вы уже знаете.

– Не все, мистер Мэтьюс.

– Все, что вам следует знать, – улыбнулся Рэндол. – Я вынудил Брауна признаться, где Хайд хранит ключи от сейфа, и уже не сомневался, что Хайд и дядя Грегори – одно лицо. Должен заметить, приятное открытие.

– Вот почему вы так рассердились, когда я предположил, что между вами и дядей были близкие доверительные отношения и взаимная симпатия. Прямо готовы были наброситься на меня с кулаками.

– Неужели? Разумеется, вы мне не польстили.

– А когда вы получили ключ от сейфа?

– В день дядиных похорон. Его цепочка от часов вместе с брелоками лежала в ящике туалетного столика.

– И после этого, – нахмурился Ханнасайд, – вы заставили меня убрать детектива, что вел за вами наблюдение, и получили возможность посетить банк-депозитарий.

– Что вы такое говорите, уважаемый суперинтендант? – Глаза Рэндола весело поблескивали. – Я всего лишь раскритиковал его ботинки.

– Ладно, проехали, – вздохнул Ханнасайд. – И объявление в газету вы подали, чтобы получить доступ к документам Хайда.

– Кстати, все хочу спросить, как прошла встреча с генералом? – проворковал Рэндол.

– Теперь это уже не имеет значения. Значит, вы забрали из сейфа все бумаги и сожгли?

– Все, кроме тех, что имеют отношение к Рамболду. Я их сохранил на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

– И хотели, чтобы все прошло шито-крыто? Чтобы Рамболду сошли с рук оба убийства?

– Не забывайте, суперинтендант, я не служу в полиции и лишь пекусь о добром имени своей семьи.

– Я сочувственно отношусь к вашей точке зрения, но вы, мистер Мэтьюс, поступили неправильно!

– Меня это нимало не тревожит, – с невозмутимым видом заявил Рэндол.

– А где заявление, о котором вы упомянули? – поинтересовался Ханнасайд.

Рэндол сначала одарил суперинтенданта изумленным взглядом, а потом понимающе кивнул:

– Что вы такое говорите, уважаемый суперинтендант! Нет, это недостойно вашего ума! Неужели вы вообразили, что я так простодушен и доверчив и передам его вам в собственные руки?

– Так где все-таки заявление?

Рэндол не спеша допил виски.

– Разумеется, на почте. Завтра утром оно придет в Скотленд-Ярд, и вы его получите.

– Вы рассчитываете каждый шаг, верно? – не сдержал улыбку Ханнасайд.

– Ну, не совсем так, – скромно потупил взор Рэндол.

Ханнасайд поставил стакан на стол и встал.

– Пожалуй, пойду и лягу спать, – объявил он. – Другого выбора вы мне не оставили. Придется расхлебывать кашу и убирать грязь за другими.

– Вы несправедливы, суперинтендант. Грязи совсем мало, гораздо меньше, чем осталось бы после вас.

– Да, – согласился Ханнасайд. – С вашей точки зрения, все правильно. Полагаю, ваше имя в заявлении Рамболда не фигурирует?

– О нет! – возразил Рэндол. – Я к этому делу не имею ни малейшего отношения, суперинтендант.