Убийство в Кантоне

«Должно быть, это из-за того, что сюда нечасто заглядывают ханьцы! — пробормотал он. — Стоит только повернуться к этим уродам спиной, как они начинают таращить глаза!» Чао Тай даже обрадовался, увидев наконец впереди узкую полоску воды. Бамбуковые мостки вели к длинному ряду больших, затейливо разукрашенных джонок, соединенных носом к корме. Вдоль первого ряда шел второй, за ним — третий, и все они сообщались между собой благодаря широким мостикам с поручнями. Последним был четвертый ряд, находившийся почти у середины реки. Чао Тай взобрался на корму ближайшей джонки, и его глазам предстала гладь Жемчужной реки. Отсюда он мог разглядеть даже мачты кораблей, поставленных на якорь вдоль противоположного берега. Сосчитав суда, Чао обнаружил, что стоит на третьей джонке в четвертом ряду. Возглавляла этот ряд большая, как боевой корабль, джонка. Высокие мачты украшали шелковые флажки, а вдоль карнизов над каютами висели гирлянды разноцветных фонариков, и все они раскачивались под легким дуновением утреннего бриза. Осторожно управляясь с корзинами на узких палубах других джонок, Чао Тай влез на борт самой большой.

У люка бездельничали заспанные подавальщики. Равнодушно поглядев на Чао Тая, они продолжали болтать, а тайвэй быстро проскочил мимо и скользнул в темный проход. По обе стороны виднелись обшарпанные двери, а в воздухе стояла нестерпимая конь дешевого жира для готовки. Поблизости никого было, и Чао Тай, быстро поставив на пол корзины, юркнул на дальнюю палубу.

Певичка, одетая только в засаленную юбку, сидя на деревянной скамье, подрезала ногти на ногах. Безразлично глянув на Чао Тая, она даже не подумала одернуть подол. Ничто вокруг, казалось бы, не сулило удачи, но, оказавшись в середине судна, Чао Тай воспрянул духом. В дальней части тщательно выскобленной палубы тайвэй увидел высокие двойные двери, выкрашенные в ярко-красный цвет. Какой-то толстяк в халате из дорогой парчи, стоя у перил, шумно полоскал горло. Сердитого вида молодая женщина в помятом белом платье держала для него посудину. Внезапно толстяка затошнило и вырвало. При этом он ухитрился запачкать и перила, и платье женщины.

— Не переживай, дорогуша! — походя обронил Чао Тай. — Думай лучше о приличной доле от платы за вчерашнее вино, которую ты получишь!

Пропустив мимо ушей невежливый ответ, он проскользнул внутрь. Коридор тускло освещали фонари с белыми шелковыми вставками, подвешенные на балках. Чао Тай принялся изучать имена на дверях: «Весенняя Мечта», «Тростинка», «Нефритовый Цветок» — все это, разумеется, были имела певичек, однако ли одно не могло быть ханьским переводом имени Зумурруд. На последней двери, расположенной в конце прохода, никакого имени не значилось, но она была расписала крохотными птицами и цветами. Тронув ручку, Чао Тай обнаружил, что дверь не заперта. Помощник судьи толкнул ее и вошел.

Полутемная комната оказалась немного больше обычной каюты и была обставлена почти роскошно. В душком воздухе застоялся густой запах мускуса.

— Раз уж ты открыл дверь, почему бы не подойти поближе? — послышался голос танцовщицы.

Теперь, когда глаза Чао Тая привыкли к освещению, он разглядел в глубине комнаты высокое ложе с полузадернутым красным пологом. Там, облокотясь на груду подушек, возлежала нагая Зумурруд. Лицо ее было не накрашено, а из украшений она надела только ожерелье — голубые бусинки в золотой филигранной оправе.

Чао Тай приблизился. Смущенный захватывающей дух красотой Зумурруд, он на мгновение лишился дара речи, ко в конце концов выпалил:

— А где же тот изумруд?

— Я надеваю его только для танца, дуралей! А сейчас я только что из купальни. И тебе тоже стоило бы окунуться. Ты ведь вспотел. Там, за голубой занавеской, есть все необходимое!

Чао Тай кое-как пробрался между столиками и стульями, во множестве стоявшими на толстом ворсистом ковре. За голубой занавеской располагалась маленькая, изящная купальня, отделанная полированным деревом, искусно раскрашенным под мрамор. Тайвэй быстро скинул одежду, присел на корточки у кадки с теплой водой и ополоснулся, поливал себя из маленькой деревянной бадейки. Вытираться пришлось полой собственного халата, и тут Чао Тай заметил на столике сосуд с палочками лакричника. Он взял одну, разжевал кончик, чтобы придать нужную форму, и тщательно почистил зубы. Затем, оставив халат и куртку на бамбуковой вешалке, Чао Тай выскользнул обратно в одних штанах до колен — мускулистая, покрытая шрамами грудь осталась открытой. Чао подвинул стул к постели Зумурруд.

— Как видишь, я воспользовался вчерашним приглашением.

— И явно не терял времени, добираясь сюда! — сухо заметила танцовщица. — Впрочем, ты поступил мудро, выбран раннее утро, так как это единственное время, когда я могу принимать гостей.

— Это еще почему?