Убийство в Кантоне

– Я никогда ее не видел, но понимаю тебя, – наконец негромко сказал он. – Зумурруд умерла счастливой, так как думала, что ее заветная мечта скоро осуществится. Однако она была мертва еще до того, как ее убили, Чаю Тай. Ведь у нее оставалось всего одно желание, а чтобы жить, у человека их должно быть много! – Судья запахнул халат и, вскинув глаза, задумчиво произнес: – Я хорошо понимаю, что ты сейчас должен чувствовать, Чао Тай. Четыре года назад в Пейчоу, где я занимался расследованием одного убийства, со мной произошло нечто подобное. Тогда я должен был принять решение, от которого убийца Зумурруд тебя избавил. И вдобавок та женщина спасла мою жизнь и честь.

– Ее казнили, господин? – выдавил Чаю Тай.

– Нет. Она пожелала уберечь меня от этого и покончила с собой. – Медленно поглаживая длинную бороду, судья признался: – Я тогда думал все бросить. Хотел уйти от мира, каковой вдруг показался мне серым и безжизненным, если не мертвым. – Он помолчал, затем вдруг накрыл руку Чао Тая своей. – Тут никто не сумеет помочь тебе или дать совет. Ты должен сам решать, как быть дальше. Но какой бы ты ни сделал выбор, Чао Тай, моя дружба и то, сколь высоко я тебя ценю, останутся неизменными. – Он грустно улыбнулся. —Мне надо завершить утренний церемониал – в таком виде я, наверное, похож на пугало! А ты возьми четырех стражников, отправляйся на ее лодку, разыщи там служанку, что следила за девушкой и обо всем докладывала ее хозяину, а заодно допроси остальных. Нам необходимо установить личность таинственного покровителя. Затем возвращайся к себе на постоялый двор с десятком стражников, вели им доставить тело девушки в судебную управу и займись поисками убийцы.

Судья повернулся спиной к Чаю Таю и проследовал за ширму.

Тайвэй встал со скамьи и отправился выполнять приказ.

Глава 21

Вскоре после того, как Судья Ди приступил к утренней трапезе, вошел Таю Гань. Пожелав судье доброго утра, он жизнерадостно поинтересовался, не пришел ли кто требовать награду, Ди, покачав головой, знаком велел ему сесть, в молчании доел свой рис, отложил палочки и откинулся на спинку кресла, а кисти рук спрятал в широкие рукава. Затем он поведал Тао Ганю о том, какие неожиданные последствия возымело поддельное объявление.

– Так это любовная связь привела цензора обратно в Кантон? – удивлению воскликнул Тао Гань.

– Отчасти. Вместе с тем он надеялся раскрыть заговор Мансура, так как ясно дал понять Зумурруд, что прежде всего встретился с кем-то из арабов.

– Но почему цензор держал все это в секрете, господин? Почему не доложил о заговоре Великому совету сразу по возвращении в столицу…

– Цензор плохо разбирался в женщинах, Тао Гань, однако звал толк в делах государственной важности. Он подозревал, что за всем этим может стоять кто-то из высокопоставленных придворных, а потому никого не стал посвящать в свои планы, пока не найдет явных доказательств; у цензора было много влиятельных врагов, и даже в суде они могли обзавестись доносчиками, дабы те держали их в курсе тайных решении совета. Надеясь раздобыть бесспорные улики, господин Лю поспешил обратно в Кантон, где и погиб по легкомыслию любимой женщины.

– Но как мог столь утонченный господин потерять голову из-за продажной арабской танцовщицы?

– Видишь ли, она слишком разительно отличалась от изысканных и образованных ханьских женщин, каких цензор привык видеть при дворе. И должно быть, до этого он никогда не встречал ее соплеменниц. Ведь в столице, в отличие от Кантона, нечасто попадаются арабы, а тем более арабские красотки. думаю, тут сыграли роль необычность и новизна. Чувственная красота танцовщицы пробудила годами подавляемые желания. А столь сильная страсть презирает любые границы – племенные, общественные и культурные. Наш Чаю Тай также потерял голову из-за этой женщины, Таю Гань, так что советую тебе не упоминать о ней при нашем друге – откровения и жестокая смерть Зумурруд глубоко его потрясли.

Тао Гань глубокомысленно кивнул.

– Брату Чаю всегда не везло с женщинами, —обронил он. – Но кто мог убить ее, господин?