Убийство в кукольном доме. Как расследование необъяснимых смертей стало наукой криминалистикой

Полиция также была совершенно не подготовлена к научному исследованию убийств примерно до середины XX века. Лишь в редких полицейских отделениях для трудоустройства требовался диплом о высшем образовании, и многие офицеры не окончили даже школу. Как и коронеры, многие полицейские не умели читать и писать, особенно в маленьких городах и сельской местности. Подготовка к работе была минимальной. Самым суровым в стране считался восьминедельный курс для новых рекрутов кливлендского полицейского отделения, введенный в конце 1910-х годов[16]. В полицию брали не за интеллект, а за силу и бесстрашие, способность разнять драку или затолкать подозреваемого за решетку. Навыки критического мышления также не имели значения, поскольку признание из подозреваемого можно было добыть путем допроса с пристрастием, то есть угрозами, запугиванием и побоями.

На месте смерти полицейские часто становились помехой. В неуклюжих попытках осмотра они нередко уничтожали улики: топтались по следам крови, перемещали труп, ощупывали оружие, засовывали пальцы в дырки от огнестрельных выстрелов на одежде. Эти действия влияли на все дальнейшее расследование. Если полицейские были небрежны, если они упускали признаки обмана, не справлялись с фиксацией улик, критически важных для определения причины и вида смерти, то расследование было обречено с самого начала.

Реймонд Моли в своем докладе об уголовном правосудии в Кливленде особенно жестко прошелся по детективам, как правило, старшим и более опытным полицейским. Он описал их как недисциплинированных, плохо подготовленных и не умеющих работать с убийствами и другими серьезными преступлениями. «Считается, что детективы – это элита среди мужчин в форме. Примерно четверть из них обладают настолько низким интеллектом, что их можно сравнить с мальчишками девяти – тринадцати лет. Это подтверждается многочисленными примерами слабой детективной работы»[17].

С середины до конца 1800-х годов репутация коронеров Бостона была такой же плохой, как и везде. Губернатор мог назначить неограниченное число коронеров, и такое назначение было лакомым кусочком, фактически лицензией на коррупцию. До создания бюро судебно-медицинской экспертизы в 1877 году в городе было 43 коронера. В Нью-Йорке, где население было в три раза больше, работали четыре коронера на всю юрисдикцию. В округе Суффолк было больше коронеров, чем в Нью-Йорке, Филадельфии, Новом Орлеане, Чикаго, Сан-Франциско, Балтиморе и Вашингтоне вместе взятых[18].

«Коронер – представитель власти, вооруженный практически полнейшей силой закона», – писал видный бостонский адвокат Теодор Тиндейл[19].

В первую очередь он решает по своему усмотрению, необходимо расследование или нет, и уже очевидно, насколько велики возможности для злоупотребления в этой сфере: человеку, чья безнравственность и страх сильнее чести и честности, будет несложно помешать правосудию преградить дорогу любому законному расследованию преступления, лживо объявив его необязательным, а затем отвести подозрения, скрыть следы и улики, организовав поспешные похороны. Но раз он способен таким образом защищать виновных и подвергать угрозе публичную безопасность, то возможности человека, одержимого злобой или мстительностью, или желанием дешевой известности, воистину достаточно велики, чтобы заставить нас содрогнуться.

Скандал, который предшествовал концу коронерской системы в Бостоне, разгорелся, когда в мусорном баке нашли тельце новорожденного. Один из районных коронеров Бостона провел расследование, вынесшее вердикт «смерть от рук неустановленного лица». Каждый член жюри получил два доллара, а коронер заработал десять долларов. Но вместо того, чтобы проявить хоть малейшее достоинство, коронер решил воспользоваться случаем. Труп младенца подкинули в другой район, чтобы следующий коронер провел новое расследование и выкинул тело снова. Разлагающийся детский трупик использовали четыре раза, пока об этой отвратительной афере не стало известно общественности[20].

Таким был конец коронеров Бостона. В 1877 году законодатели отменили коронерскую службу и расследования и назначили компетентного врача ответственным за расследование смертей.