Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник)

– Никакого типа убийц не существует – сколько раз говорить тебе это? Люди убивают, когда захотят, когда возомнят себя настолько значительными, что все остальное становится неважным. Они теряют голову и приходят к мысли, что считаться им нужно только с собой и можно делать что угодно, а то, что удерживает людей от убийства, уже ничего не значит, когда они в гневе. Это может произойти с каждым, кто не держит себя в руках. Знаешь, что больше всего поразило меня в словах Глэдис Марш? Что они все ненавидели миссис Леттер. Может быть, она преувеличила, а может, и нет. Однако ненависть очень опасная штука, чтобы оставлять ее без внимания – это одна из вещей, от которых люди теряют голову. И вот миссис Леттер мертва. Я не говорю, что подозреваю миссис Стрит – улик для этого недостаточно, – но утверждаю, что у нее был мотив.

– Согласен…

– Затем мисс Мерсер. У нее тоже есть мотив, хотя, по-моему, менее сильный, чем у тех двоих. Она прожила здесь двадцать пять лет. И съезжает, потому что миссис Леттер хотела устроить здесь все по-новому со штатом прислуги, который выбрала сама. Такое случается постоянно – мужчина женится, и женщина, которая вела его дом, не ладит с новой женой. Это могут быть дочь, сестра или экономка – значения не имеет. По всем отзывам, мисс Мерсер – тихая, кроткая женщина. Не из тех, кто устраивает скандалы, иначе это бы не тянулось два года. Не сомневаюсь, что у нее накопились какие-то обиды, и выглядит она больной. Но, как я сказал, такое происходит постоянно, и из-за этого не совершают убийств.

Фрэнк Эббот приподнял бесцветные брови. Посмотрел на верхнюю полку, где стояли романы Вальтера Скотта, которые за шестьдесят лет никто не читал, кроме Джулии, и произнес:

– Она дочь врача, так ведь?

Это было сказано довольно небрежным тоном, но Лэм сурово посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Дочь деревенского врача. Деревенские врачи обычно сами готовят лекарства. Меня интересует, что стало с лекарствами покойного Мерсера – с морфием в том числе. Смердон говорит, что забрал аптечку из комнаты мисс Мерсер – с ней хотел ознакомиться полицейский врач. Я спросил его об отпечатках пальцев, и Смердон обиделся – сказал, что, разумеется, они не забыли об этом: сняли все перед тем, как отдать аптечку врачу. Я спросил, что они обнаружили, а он ответил, что у них не было времени проверить, но сегодня вечером он предоставит нам результаты.

Продолжая говорить, Фрэнк поднялся и пошел к дальнему из двух окон. Одно выходило на террасу, другое на подъездную аллею. Из второго окна Эббот посмотрел на машину, медленно подъезжавшую по извилистой подъездной аллее – на машину Энтони Леттера, за рулем которой сидел сам Энтони. Купа кустов заслоняла сидевшего рядом с ним пассажира. Автомобиль выехал на открытое место, и Фрэнк протяжно, негромко присвистнул. Машина исчезла из поля зрения. С блеском в глазах Эббот повернулся и сдержанно произнес:

– Леттер ездил встречать кого-то в Уэстон, но никто не сказал нам, кого. Теперь мы знаем.

Старший инспектор уставился на него. Разум его, который Фрэнк однажды непочтительно сравнил с трамваем, превосходно ездил по своим рельсам, но не был способен на быстрые повороты. Лэм думал о морфии в связи с мисс Мерсер и с деревенской аптекой. Энтони Леттер и человек, которого он встречал в Уэстоне, оказались помехой, прервали нить его мыслей. Не сводя глаз с Фрэнка, Лэм уловил его последние слова и рассерженно отозвался:

– Итак, теперь мы знаем. О чем это ты?

– О Моди, – ответил сержант Эббот.

Щеки Лэма побагровели.

– Неужели Мод Сильвер?

Фрэнк коварно улыбнулся:

– Единственная, неповторимая Моди.

Глава 20

Мисс Сильвер услышала, как за ее спиной закрылась дверь классной комнаты. Мистер Энтони ушел, и она одобрила этот поступок. Она всегда предпочитала оставаться наедине с клиентом, и в таком деле это было особенно желательно.

Джимми Леттер сидел за классным столом. Когда его кузен открыл дверь и произнес фамилию гостьи, он поднял опущенную на руки голову, но даже не сделал попытки встать. Мисс Сильвер подошла, протянув для приветствия руку, сказала: «Здравствуйте, мистер Леттер», и он после секундного колебания пожал ее. Она оказалась не готова к его крепкому продолжительному пожатию, причиняющему боль. Высвободив руку через подобающее время, мисс Сильвер села по другую сторону стола. Джимми продолжал смотреть на нее глазами с покрасневшими веками, в которых застыло апатичное, растерянное выражение. Первыми его словами были те, что он говорил ей по телефону:

– Вы сказали, это шутка, но она мертва. Умерла вчера вечером. Кажется, что гораздо раньше. Почему вы сказали, что это шутка? Она мертва.

Мисс Сильвер любезно посмотрела на него.

– Да, мистер Леттер. Я глубоко вам сочувствую. Раз вы попросили меня приехать, то, видимо, думаете, что я могу вам помочь.

Джимми покачал головой:

– Помочь мне невозможно.

– Тогда зачем вы меня вызвали, мистер Леттер?

Он поднял руку и потер нос – в этом его обычном жесте была какая-то безнадежность.