Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима

Мисс Сильвер не отвела взгляда, в котором странным образом отражались одновременно твердость и доброта.

– Меня просил о помощи ваш племянник Роджер. Теперь вы просите меня помочь вам?

– Да.

– Вы, однако, должны понимать, что я не знаю, куда выведет меня расследование, и не могу гарантировать, что его результаты будут вам по душе.

Тем же хриплым шепотом мисс Колумба сказала:

– Выясните, что здесь происходит. Сохраните жизнь Джерому.

Мисс Сильвер ответила очень серьезно:

– Я сделаю все, что в моих силах. Начальник полицейского участка Марч – очень хороший человек, он тоже приложит все силы. Но вы должны нам помочь. Скорее всего он захочет обыскать дом. Будет лучше и конфиденциальнее, если вы сами разрешите ему это сделать, чтобы не пришлось брать у прокурора ордер на обыск.

– Сохраните Джерому жизнь, – повторила мисс Колумба и вышла, не сказав больше ни слова.

Полчаса спустя она лично разрешила Рэндаллу Марчу искать все, что он захочет, где ему будет угодно. После этого удалилась в сад, где старик Пелл, увидев застывшее в угрюмой гримасе лицо мисс Колумбы, не решился перечить, позволив ей самой распорядиться ранним горохом. Потом он сказал Уильяму, что горох все равно померзнет, и они долго после этого обсуждали плачевные последствия женских капризов.

Обыск начался в два часа дня. Когда последний из обутых в тяжелые сапоги полицейских спустился по изношенной лестнице в подвал, мисс Сильвер направилась по коридору в кухню. В руке у нее была чашка, а на лице застыло выражение простодушного любопытства. Если все эти ухищрения были направлены на то, чтобы иметь оправдания на случай, если ее сочтут назойливой, то, надо признать, они оказались излишними, так как движение двери и мягкие шаги мисс Сильвер остались незамеченными, и не без основательной причины. Миссис Роббинс стояла у плиты, размешивая что-то в большой кастрюле и судорожно рыдая, а ее муж, демонстративно повернувшись к ней спиной, созерцал булыжник двора, куда выходило окно кухни.

Роббинс заговорил с явным раздражением, видимо, повторяя только что сказанное.

– Прекрати, Лиззи! Что толку думать обо всем этом?

– Мне жить не хочется! – ответила на это миссис Роббинс.

Мисс Сильвер отступила от двери в коридор и остановилась, продолжая слушать.

Миссис Роббинс продолжала рыдать. Потом, немного успокоившись, заговорила тоном, в котором сквозило беспросветное отчаяние.

– Я не знаю, чем все это закончится, я правда не знаю! – Помолчав, она продолжила: – Я больше не могу это выносить – сначала мистер Генри, потом мистер Пилгрим, теперь еще мистер Роджер и мистер Джек. Похоже, что над этим домом висит какое-то проклятие!

– Не говори глупостей, Лиззи!

Она напустилась на мужа, продолжая судорожно всхлипывать:

– Конечно, это же так глупо – любить людей! Ты всю жизнь издевался надо мной, как хотел, и в этом, конечно, нет твоей вины! Ты был тяжелым, жестоким мужем, Альфред, и ты был жестоким отцом для нашей бедной девочки, которая из-за этого ушла от нас. Если бы ты не был таким, ей не пришлось бы прятаться, когда она попала в беду.

Он рявкнул на жену, но она не дала ему заговорить.

– Да, сейчас ты скажешь, что любил ее, и, наверное, ты и правда по-своему ее любил, но ты любил ее хорошенькое личико, ты гордился ее умом, потому что ее достоинства возвышали тебя в твоих глазах. Это не любовь, Альфред, это гордыня, а она ведет к падению – так сказано в Писании. Ты должен был привезти ее сюда, чтобы похоронить, но ты не сделал этого, и я не могу тебе этого простить. Ты оставил ее и дитя лежать среди чужих людей, потому что не смог привезти ее. Еще бы, ведь это задело бы твою гордыню!

– Лиззи! – воскликнул он. – Это неправда, и не тебе об этом говорить! Может быть, я сделал больше, чем ты думаешь, чем ты знаешь. Я сделал для нее больше, чем ты! Есть разные способы показать, что ты думаешь о людях.

– Ты даже забыл о ее дне рождения, – заливаясь слезами, бросила ему упрек миссис Роббинс.

В конце коридора стукнула дверь и раздались приближающиеся шаги. Мисс Сильвер неохотно повернула назад навстречу Глории и, подойдя, протянула ей чашку:

– Нельзя ли налить немного кипятка, если вам, конечно, не трудно. Мне не хочется заходить на кухню, но если вы…

– Ладно, сделаем! – радостно ответила Глория, чем едва не заставила мисс Сильвер содрогнуться, взяла чашку, убежала на кухню и очень быстро вернулась с полной чашкой.

– Роббинсы опять ругаются, – доверительно сообщила она. – Что проку в таком браке, зачем он нужен? Чтобы каждый день ссориться? Они страшно расстроены, что в доме полиция. Он орет на нее, а она на него. Точно вам говорю, мама очень расстраивается из-за этого. Но во всем этом есть что-то интересное, и я бы побыла тут, но у меня смена кончилась. Если бы я в другой день захотела слинять пораньше, то меня черта с два бы отпустили, а сегодня я, видите ли, всем мешаю. Роббинс, и мисс Колумба, и миссис Роббинс – все говорят, чтобы я выметалась. Вот мама удивится, что я так рано приду!

Она, громко топая, бегом спустилась с лестницы и от всей души хлопнула дверью.