Убийство в музее восковых фигур

— Не странно ли, что полковник упорно продолжал свое служение символам? — тихо спросил детектив. — Убив свою дочь, он бросил ее тело в лапы Сатира. Отец принес ее в жертву. Он увидел Сатира, когда спускался вниз по лестнице. Ему было известно о существовании фальшивой стены и двери в переход. Все способствовало претворению в жизнь его замысла. Мадемуазель Огюстен включила свет в тот момент, когда Клодин Мартель находилась в переходе. Полковник видит ее, наносит удар, и в то же мгновение мадемуазель Прево открывает дверь со стороны бульвара. Впрочем, вам это уже известно.

Теперь вам понятно, почему он хотел завладеть серебряным ключом и почему так отчаянно искал его? Имя Мартель должно остаться честным! Граф мог принести дочь в жертву своим слепым богам. Он был способен бросить ее труп в объятия Сатира, оставить ее среди монстров в паноптикуме как наиболее подходящем для нее месте. Пусть об этом знает весь мир. Но истинный мотив убийства должен остаться между ним и его безглазыми богами. Он мстил ради призраков, мир не должен знать причину. Это была тайна Мартеля. Если станет известно о серебряном ключе, то на весь свет будет провозглашено — женщина из рода Мартель шлюха и сводница.

Бенколен печально улыбнулся и прикрыл ладонью глаза.

— Вы потребуете дальнейших объяснений? Но увы, я не могу ничего добавить к сказанному. Очевидно, он убил Галана, потому что наивно полагал, будто Галан — единственный, кто способен публично разгласить позор семьи. Итак, я повторяю лишь то, что полковник сообщил по телефону: он послал Галану записку, в которой просит о встрече и сообщает, что готов платить, дабы защитить доброе имя дочери. Мартель предлагает встретиться в переходе, откуда Галан сможет провести его в клуб для расчетов. И Галан, проницательный Галан, предусмотрительный Галан, не забывает о свидании, хотя его апаши рыщут по клубу в поисках Джеффа. Даже несмотря на то что в заведении находится полицейский агент, Галан находит возможность отлучиться, чтобы встретиться с нужным человеком.

Мсье Мартель вторично оказывается в музее. И вновь он выскальзывает через дверь на бульвар за несколько мгновений до того, как вы, Джефф, и вы, мадемуазель, столь счастливо выбрались из клуба. Один и тот же нож явился орудием мести в обоих случаях.

— Я верю вам, — хрипло выдавил Шомон. — Не могу не верить! Но то, что он сам рассказал вам все по телефону… Невероятно. Вы хотите сказать, что он добровольно признал все?

— Здесь мы подходим к тому, что я считаю самым невероятным во всем расследовании.

Бенколен сидел, прикрывая глаза ладонью. Теперь он отвел руку и повернулся ко мне.

— Джефф, вы поняли, что, когда мы были сегодня в его доме, он все время стремился выравнять наши с ним шансы — шансы игроков. Он давал нам возможность разгадать загадку.

— Вы уже говорили об этом, — пробормотал я, — но я ничего не заметил.

— И в этом великолепие его жеста! Он ожидал нашего прихода и подготовил сцену. Подумайте. Припоминаете, насколько неестественно он держался, как приветствовал нас с каменным лицом игрока в покер? Можете припомнить, что делал полковник? Он сидел и крутил в пальцах прямо перед нашими глазами… что?

Я попытался припомнить всю сцену. Свет лампы, дождь за окном, неподвижное, как маска, лицо и в руке…

— Нечто, — ответил я, — похожее на обрывок голубой бумаги.

— Именно. Это был билет в музей.

Да, теперь я видел его совершенно ясно. Голубой билет, который постоянно ассоциировался у меня с мадемуазель Огюстен, восседающей в стеклянной будке.

— Перед нашим взором, — подробно объяснил Бенколен, — граф Мартель поигрывал вещественным доказательством своего посещения музея. Полковник действовал в соответствии со своим кодексом чести. Он не собирался нам ничего говорить, но в то же время кодекс требовал: он не имеет права нанести удар, как бандит, и попытаться ускользнуть. Честь рода Мартель обязывала показать полиции улики. Если власти окажутся слепы и не заметят их, тем хуже для властей. Он исполнил свой долг. Я уже говорил и повторяю вновь, что полковник — самый необычный убийца во всей моей практике. Он не ограничился билетом и сделал еще два намека.

— Какие?

— Мартель заявил, что вечером раз в неделю вот уже сорок лет он отправляется в дом друзей играть в карты. Полковник сказал нам, что отправился туда и в день убийства. Если бы мы удосужились проверить это заявление, его ложь сразу вышла бы наружу. Его отсутствие, которое друзья не могли не заметить, явилось бы важной косвенной уликой. Но я, олух, в то время не подумал о проверке. И последнее. Мартель знал, что мы должны были обнаружить осколки стекла от наручных часов. Помните, что он сделал?

— Не очень. Продолжайте.

— Напрягитесь. Мы уже собираемся уходить от него. Что происходит?

— Ну… начинают бить старинные дедовские напольные часы.