Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера

— Хорош собой! Хорош собой! Девушке не нужна болванка для париков. Что такое человек, который целый день просиживает в офисе? Какой у него жизненный опыт?

— Возможно, предъявление ему обвинения в убийстве будет для него хорошим жизненным опытом на каком-то этапе, — сухо заметил мистер Рикрофт.

— И полиция уверена, что это он?

— Должно быть, они достаточно уверены, иначе бы не арестовали.

— Мужланы, деревенщина! — презрительно произнес капитан Вайатт.

— Не скажите, — возразил мистер Рикрофт. — Инспектор Нарракот произвел на меня утром впечатление знающего и энергичного человека.

— Где же это вы его видели утром?

— Он заходил ко мне домой.

— А ко мне он не заходил, — сказал капитан Вайатт с оскорбленным видом.

— Ну, вы не были близким другом капитана Тревильяна, у вас с ним не было ничего общего.

— Не знаю, что вы имеете в виду. Тревильян был скряга, и я сказал ему это в лицо. Не вышло у него распоряжаться тут мною. Я не кланялся ему без конца, как другие. И таскался вечно ко мне, и таскался, и таскался. А если уж я кого-нибудь не хочу видеть целую неделю, или месяц, или даже год — это мое дело.

— И вы можете никого не видеть целую неделю? — удивился мистер Рикрофт.

— Конечно, могу. Да и зачем мне? — Разгневанный инвалид стукнул по столу: мистер Рикрофт понял, что, как всегда, сказал не то. — На кой черт мне это надо, скажите?

Мистер Рикрофт благоразумно промолчал. Гнев капитана утих.

— Все равно, — ворчал он, — если полиция хочет что-то знать о капитане Тревильяне, им надо идти ко мне. Я пошатался по свету, и я умею разбираться в людях. Я могу оценить человека. Что им толку ходить по слабоумным да по старым девам? Им нужен человек, способный разбираться в людях. — Он снова стукнул по столу.

— Полагаю, они сами знают, что им нужно, — сказал мистер Рикрофт.

— Они наверняка интересовались мною, — сказал капитан Вайатт — И в этом нет ничего удивительного.

— Э-э, что-то я не припоминаю такого, — осторожно возразил мистер Рикрофт.

— Как это не припоминаете? Вы ведь еще в своем уме.

— Мне кажется, э-э, я просто был смущен, — умиротворяюще ответил мистер Рикрофт.

— Смущены! Да ну? Боитесь полиции! Я не боюсь. Пусть приходят, вот что я скажу. Они у меня узнают! Вы знаете, я вчера вечером убил со ста ярдов[50] кошку?

— Неужели? — воскликнул мистер Рикрофт.

Привычка капитана палить из револьвера в реальных и воображаемых кошек была сущим наказанием для соседей.

— Ну, я устал, — вдруг сказал капитан. — Выпейте еще на дорожку.

Правильно понимая этот намек, мистер Рикрофт поднялся. Капитан Вайатт настойчиво продолжал предлагать ему выпить.

— Вы были бы дважды мужчиной, если бы выпили. Мужчина, который отказывается выпить, — не мужчина!

Но мистер Рикрофт не поддавался. Он уже выпил сегодня хорошую порцию виски с содовой.

— Какой вы пьете чай? — спросил капитан Вайатт. — Я вот ничего не понимаю в чаях. Велел Абдулле достать немного. Думаю, девушка как-нибудь, может, зайдет выпить чаю. Чертовски хорошенькая девушка. Ей, должно быть, до смерти надоело в таком месте, где даже не с кем поговорить.

— Она — с молодым человеком, — заметил мистер Рикрофт.

— Меня тошнит от нынешних молодых людей, — сказал капитан Вайатт. — Какой с них толк?

Так как дать подходящий ответ на этот вопрос было трудно, мистер Рикрофт не стал и пытаться, он откланялся.

Бультерьер, хозяйская сука, проводил его до самой калитки, вызывая у него неприятное беспокойство.

В коттедже номер четыре мисс Персехаус разговаривала со своим племянником.

— Если тебе доставляет удовольствие как во сне бродить за девушкой, которой ты совершенно не нужен, это твое дело, Рональд, — говорила она. — Лучше придерживайся Уиллет. Здесь у тебя еще может быть шанс, хотя и это кажется мне маловероятным…

— Послушайте… — запротестовал было Ронни.

— Далее я должна тебе сказать, что, если в Ситтафорде появился офицер полиции, я должна быть информирована об этом. Кто знает, может, я была бы ему полезна.

— Я и сам не знал о нем, пока он не уехал.

— Это так на тебя похоже, Ронни. Очень типично.

— Простите, тетя Каролина.

— И когда красишь садовую мебель, нет нужды раскрашивать свои щеки. Это не украшает, и краска зря расходуется.

— Простите, тетя Каролина.

— А теперь, — сказала мисс Персехаус, прикрывая глаза, — больше не спорь со мной, я устала.

Ронни оставался стоять, переступая с ноги на ногу.

— Ну? — резко спросила мисс Персехаус.

— Нет, нет, ничего, только…

— Что?

— Я хочу спросить, вы не против, если я завтра слетаю в Эксетер?

— Зачем?

— Я хочу повидаться с одним приятелем.

— Что за приятель?

— Просто приятель.

— Если молодому человеку угодно лгать, он должен это делать умеючи, — сказала мисс Персехаус.

— Но послушайте…

— Нечего оправдываться.

— Значит, можно съездить?

— Не знаю, что ты хочешь сказать этим «можно съездить». Ты не малое дитя. Тебе уже давно минуло двадцать один[51].

— Да, но вот что я имею в виду. Я не хочу…

Мисс Персехаус снова прикрыла глаза.