Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера

— Но нет, я все же не настолько слабоумен, как вам кажется! Мы возвратим эту шляпку — вне всякого сомнения, — только позже! Мы отнесем ее в Эндхауз и, таким образом, сможем еще раз повидать прелестную мисс Ник.

— Пуаро, — проговорил я, — мне кажется, что вы влюбились.

— А она хорошенькая, а?

— Да вы ведь сами видели. Чего же спрашивать?

— Увы, я не могу судить. По мне, сейчас все молодое прекрасно. Jeunesse… jeunesse…[69] Вот трагедия моего возраста. Но вы… Я взываю к вам. Ваш вкус, конечно, устарел — вы слишком долго прожили в Аргентине. Вас приводят в восторг образчики пятилетней давности, но все-таки вы современнее меня. Итак, она хорошенькая? Она может нравиться?

— Я бы сказал, даже очень. Но почему вас так заинтересовала эта леди?

— Она меня заинтересовала?

— Гм… сами вспомните, о чем вы только что говорили.

— Вы заблуждаетесь, mon ami. Леди, возможно, и заинтересовала меня, однако ее шляпка интересует меня гораздо больше.

Я вытаращил на него глаза, но он и бровью не повел.

— Да, Гастингс, именно шляпка, — кивнул он и протянул ее мне — Вы догадались почему?

— Шляпка славненькая, — проговорил я в замешательстве. — Однако вполне обыкновенная. Многие девушки носят такие.

— Таких они не носят.

Я посмотрел на нее повнимательнее.

— Видите, Гастингс?

— Очень гладкий светло-коричневый фетр. Хороший фасон…

— Я не просил ее описывать. Мне уже ясно, что вы ничего не замечаете. Уму непостижимо, бедный вы мой Гастингс, как редко вам случается хоть что-то заметить. Вы каждый раз заново поражаете меня. Но поглядите же, мой милый дурачина, здесь можно обойтись и без извилин — достаточно глаз. Глядите же… глядите…

И тут я наконец заметил то, к чему Пуаро пытался привлечь мое внимание. Шляпка медленно крутилась на его пальце, а палец был просунут в дырочку. Увидев, что я сообразил, в чем дело, он протянул мне шляпку. Дырочка была маленькая, аккуратная и абсолютно круглая, но я не мог себе представить, в чем же ее назначение, если таковое вообще имелось.

— Вы обратили внимание, как мадемуазель Ник отшатнулась от пчелы? Пчелка в чепчике — дырка в шляпке.

— Но не могла же пчела проделать этакую дырку.

— Вот именно, Гастингс! Какая проницательность! Не могла. А пуля могла, mon cher[70]!

— Пуля?!

— Mais oui![71] Вот такая.

Он протянул руку, показывая что-то маленькое, лежавшее на его ладони.

— Пуля, mon ami. Вот что упало на террасу во время нашей беседы. Пуля!

— Так значит?

— Так значит, сантиметр-другой, и дырка была бы не в шляпке, а в голове. Теперь вы поняли, что меня заинтересовало? Вы были правы, друг мой, когда советовали мне не зарекаться. Да… все мы люди! О! Но он совершил непростительную ошибку, этот несостоявшийся убийца, когда спустил курок в дюжине ярдов от Эркюля Пуаро! Вот уж воистину la mauvaise chance[72]! Теперь вы поняли, для чего нам нужно проникнуть в Эндхауз и поближе познакомиться с мадемуазель Ник? За три дня она трижды избежала верной смерти. Это ее слова. Мы не можем медлить, Гастингс. Опасность очень велика.

Глава 2 Эндхауз

— Пуаро, — сказал я. — Я только что думал…

— Очаровательное занятие, мой друг. Не гнушайтесь им и впредь.

Мы завтракали, сидя друг против друга за маленьким столиком у окна.

Я продолжал:

— Стреляли, очевидно, где-то очень близко. А выстрела мы не слышали.

— Вы, конечно, уверены, что в мирной тишине, нарушаемой только плеском морских волн, мы обязательно должны были его услышать?

— Во всяком случае, это странно.

— Ничуть. Есть звуки, с которыми свыкаешься так быстро, что их вообще не замечаешь. Все это утро, друг мой, по заливу носились быстроходные моторные лодки. Сперва вы жаловались на шум, а вскоре попросту перестали его замечать. Но та foi, покуда такая лодка находится в море, можно строчить из пулемета, и то не будет слышно.

— Пожалуй, верно.

— О! Поглядите-ка, — вполголоса произнес Пуаро — Мадемуазель и ее друзья. Похоже, они собираются здесь завтракать. Стало быть, мне придется возвратить шляпку. Но это несущественно. Разговор достаточно серьезен для того, чтобы начать его и без предлога.

Он торопливо вскочил, быстро прошел через зал и с поклоном протянул шляпку мисс Бакли, которая усаживалась за стол со своими приятелями.

Их было четверо: Ник Бакли, капитан третьего ранга Челленджер и еще какой-то мужчина с дамой. С того места, где мы сидели, их почти невозможно было разглядеть. По временам до нас долетал громовой хохот моряка. Он казался простым и добродушным малым и понравился мне с первого взгляда.

За завтраком мой друг был молчалив и рассеян. Он крошил хлеб, издавал какие-то невнятные восклицания и выстраивал в симметричном порядке все, что стояло на столе. Я попытался было завязать разговор, но вскоре махнул рукой.

Пуаро давно уже покончил с сыром, но продолжал сидеть за столом. Однако, как только компания мисс Бакли вышла из зала и устроилась за столиком в салоне, он вдруг поднялся, твердым шагом промаршировал к ним и без всяких предисловий обратился к Ник:

— Не уделите ли вы мне чуточку внимания, мадемуазель?