Убийство в снежном городе

– Неужели и правда вырезают сердца? – ахала Саша. – Вот как бы узнать?

– А вы без этого не можете, да? Давайте лучше поедем в Москву, или вот, тут рядом ваш знаменитый Владимир.

– Суз-дал, – поддержал Марко.

– Я все равно хочу поговорить с полицией. Вдруг они не знают про легенду?

– И чем твоя легенда поможет? Убийцу не по легендам ищут, а по уликам. Уж тебе ли не знать!

– А вдруг это поможет сузить круг подозреваемых?

– А ты уверена, что про сердца это правда, а не сплетни?

– Вот поэтому я хочу пойти в полицию. Я же в конце концов адвокат, должны со мной поговорить.

– Сначала подзащитного найди, адвокат. Кстати. что-то я не слышал, что б ты специализировалась на diritto penale, уголовном праве, или я что-то упустил?

– Не упустил. – Вздохнула Саша, – но статус-то адвоката есть.

– Пэрри Мейсон. Не иначе – мы защищать не умеем, мы расследовать умеем. Ну-ну.

Дома уже ждала тетя Люба, которая сделала уборку, да еще и пирог принесла.

– Пирог с неправильным вареньем.

– Почему с неправильным?

– Потому что из антоновки. А кто из антоновки варенье варит? Ну, остались яблочки, что мне теперь, выбрасывать? Варенье, может, и некрасивое, зато вкусное и не растекается, когда в пирог-то, начинкой.

Пирог оказался восхитительно вкусным, и слопали его в четыре горла, не дожидаясь обеда.

– Вареньица я тоже принесла, к чаю. Будешь сама такое варить, – строго посмотрела тетя Люба на Соню, то ли как на хозяйку «имения», то ли поняла, что с Сашей о варенье говорить бесполезно, – прежде дольки яблочные перевороши. Так, чтобы все дольки стали покрыты соком-сиропом. Типа глазировка такая произошла. Дальше – кастрюлю на огонь. Силу нагрева надо выбрать так, чтобы не подгорело ничего, не пришкварилось. Как только начнёт прибулькивать, надо очень-очень аккуратно опять-таки переворошить яблоки.

Соня добросовестно записывала, а Саша отключилась где-то в середине, услышав только, что яблоне в саду тети Любином больше ста лет, и яблоки долго лежали в сарае, а тут она вспомнила и решила варенье сварить. Смысл-то вслушиваться, вот как перевести на итальянский «переворошить», да «замармеладится», да «прибулькивать»! А без этих слов весь колорит пропадет.

Весь день Никколо то и дело утыкался в телефон, ведя с кем-то интенсивную переписку. И если сначала Саша отмахивалась от Сониных многозначительных подмигиваний в сторону карабинера, то в конце концов и сама заволновалась. Кто знает, что там в Италии произошло в его жизни за последние полгода? Тем более, что еще остался осадок от серьезного кризиса между Соней и Марко.

Нет, кризиса могло бы и не быть, что взять с итальянцев, которые ни одной юбки не пропустят, и флирт их второе имя? Тем более, что Марко никак не мог быть заподозрен в походах «на сторону», Саша была в этом уверена. Но подруга закусила удила, устроила истерику из-за обедов мужа- кардиохирурга с его операционной медсестрой и их постоянного общения в ватсапе. Кончилось все это печально. Марко переехал в городскую квартиру, а Соня с особым пылом взялась за расследование двух убийств в приморской Лигурии, сначала втравив в это дело подругу, а потом и сама к ней присоединившись. А чем дальше – тем призрачнее становилась надежда на примирение.

Но случилось чудо: Марко вернулся домой с букетом любимых Сониных лилий, поклялся, что он никогда и в мыслях не изменял жене и полным imbecile, что ушел из дома. Соня даже для приличия не держала паузу и сразу расцвела во вновь обретенной семейной гармонии.

За кадром осталось то, чего подруги никогда не узнают. Покаянному возвращению кардиохирурга предшествовал визит к нему полковника карабинеров, который долго вправлял другу мозги. В тот момент он сам не знал, как спасти отношения с Александрой, и надеялся хотя бы в истории друзей поставить счастливую точку.

Видимо, Небеса оценили его благородный порыв и через короткое время Никколо и Саша снова начали общаться.

После долгих размолвок и ссор всегда торопишься что-то рассказать, чем-то поделиться, словно боишься не успеть. Возникает ощущение новизны, как будто ты снова делаешь первые шаги в отношениях. Но где-то в глубине души еще остается еле заметный осадочек, который долго не проходит, та самая маленькая кофейная ложечка дегтя в бочке меда. Вот и Соня заволновалась, и Саша к концу дня и не хотела вроде, а насторожилась. И спросить неудобно, и молчать сил больше нет.

Никколо ее опередил:

– В общем так, дорогие синьоры и синьорины. Я прекрасно понимаю, что если в Италии вас за уши из преступлений не вытащишь, то в России, в чужой для нас с Марко стране, об этом даже думать не стоит. Влезете. Как пить дать! А с вами свяжешься – сам куда-нибудь вляпаешься. Как говорят у нас в Италии – Vai con i zoppi e impara a zoppicare (Пойдешь с хромым – сам хромать будешь.).

– Это к чему такое философское вступление? – переглянулись подруги.

– Это к тому, что ты влезешь адвокатом на беду какого-то несчастного, лишь бы к этому делу примазаться. Лучше, чтобы никто от твоих инициатив не пострадал, ну какой из тебя avvocato criminale!