Убийство в старом доме

Двойной психологический груз испытывал на себе и Назип Данишев после неудачи в командировке, когда преступник бесследно исчез. Известно, неудача не добавляет уверенности человеку в себе, а, наоборот, размывает зыбкую почву уверенности. Тем не менее Данишев из всех передряг вынес для себя одно: он в состоянии строить солидные магистральные версии, по которым можно дойти до искушенного преступника. То была уверенность в своих потенциальных способностях вести борьбу с хитрым противником. А это для него многое значило.

После бурных событий в доме собаковода у Данишева появился неприятный нервный тик. Но зрение нормализовалось. Врач успокоил, что подергивание глаза скоро пройдет.

По приезде лейтенант доложил Минаеву о своих злоключениях в командировке и в тот же день отправился в прокуратуру к Нуркаеву.

Еще раз побывав на месте пепелища дома Цветовой, и Данишев, и Нуркаев пришли к одному выводу: преступник караулил не Аушеву (она случайная жертва), а собаку.

Посреди двора был небольшой холмик, и когда они сопоставили по результатам баллистической экспертизы полет пули, то оказалось — пуля пролетела в полуметре от возвышения земли, где обнаружили следы крупной собаки.

Они оба понимали: история с собакой — это уже выработанный пласт в руднике поиска; но она свидетельствовала о том, что преступник, убивший Цветову и ранивший Аушеву, — одно и то же лицо. И именно в этом направлении нужно искать преступника. Не было сомнения, этот же бандит нанес тяжкие телесные повреждения Гавашеву.

После всех замеров в этом мрачном дворе Карим Нуркаев с наслаждением затянулся сигаретой и весело сказал:

— Ну, вот, Назип. Теперь дело за пустяком — найти этого разбойника с большой дороги и поставить к стенке.

Данишев мрачно улыбнулся:

— Боюсь, что этот пустячок заставит нас проползти на животе не один километр. Что касается стенки, то это уж пусть суд его ставит туда.

— Я бы эту сволочь собственной рукой шлепнул и глазом не моргнул.

— Да, это понятно. Я сам должен был уложить его в горящем доме, да господин случай... Одно утешает, кое-какие приметы имеются, все-таки живого видел. Увижу — узнаю. В общем, приметы преступника совпадают с теми, которые отразил в своем рапорте участковый инспектор Шамов.

— Значит, собака тогда напала на своего бывшего хозяина?

— Да, да... Тогда в больнице преступник назвался Силагаевым.

— Это уже все история, золотко мое.

— Что предлагаешь, славный витязь прокуратуры?

— Ты знаешь, Назип, сегодня, когда шел на работу, бабка перешла мне дорогу с пустой корзинкой. А я намеревался с утра работать с пыжами. Вот и решай. Если я возьмусь — будет пшик. А ты — чего-нибудь выйдет. Примета такая.

— «Примета!» — хмыкнул Данишев. — Скажи, что пришел в тупик с содержанием бумажек. Что касается суеверия, так на это даже церковь косо смотрит. Не признает. Единственный случай, когда я с ней согласен. Вот так, добрый молодец прокуратуры...

— Ну, если серьезно, — сказал Нуркаев, затаптывая сигарету, — по пыжам много поработали. Как ты помнишь, в ствол ружья были забиты три бумаги; две из них — обрывок бухгалтерского отчета и листок школьной тетради — отработаны. Пусто. Минаев оказался прав. А вот с билетом — туман.

Он подробно рассказал Назипу, что выяснили по обрывку билета. Экспертиза установила — это билет в театр. На нем обнаружили буквы «Ка», цифру «7», а рядом с ней — букву «и». В поле зрения попали два казанских театра: Татарский академический имени Камала и Русский драматический имени Качалова. Буквы «Ка» были началом фамилий выдающихся деятелей, имена которых присвоили театрам. Цифра «7» и буква «и» относились к календарным датам. Оба театра в июле и августе были на гастролях. Поэтому речь должна идти об июньских спектаклях. Но датой спектакля могло быть и не только 7 июня, во и 17, и 27 число.

Следователь Нуркаев встал, снял пиджак.

Хотя солнце давно прошло зенит и собиралось спрятаться за холмами, сильно парило.

Карим посмотрел на небо, покрутил головой по сторонам.

— Похоже, нынче дождя не миновать. — Потом встал напротив Данишева и заметил: — Физиономия у тебя, старик, уж больно кислая. Не соответствует никаким стандартам бойца, как пишут в газетах, фронта борьбы с преступностью.

Назип недовольно взглянул на него.

— Нет, ей-ей. С таким настроем, золотко мое, Назип Гатаулович, только на помин души любимого человека...

— Да хватит тебе, — прервал его Данишев. — Заладил одно и то же. Излишний оптимизм ни к чему, как бантик быку.

Оба помолчали, каждый думая о чем-то своем.

— Скажи, Карим, а ты полагаешь, что театральный билет имеет отношение к преступнику? То есть он ходил в театр?