Убийство в старом доме

— Там-то сыровато, а у меня ревматизм. А до меня работяги в моей бывшей комнате жили. Сам я был ответственным работником ЖЭКа, бухгалтером. Так вот, эти работяги-то, чтоб не выносить использованную воду — канализацию недавно сделали, — стали выливать её через люки в подвал. Образовалось эдакое домашнее болото. Да к тому же работяги разобрали еще и паркет — пол стал холоднющий, как ледяной. Правда, по подвалу перестали шарить какие-то темные личности.

— Значит, кикиморы не польстились на это болото, не переехали к вам в подвал, — усмехнулся Назип. — А наоборот, свои домовые и лешие сбежали.

— Это вы напрасно, любезный... э-э-э...

— Назип Гатаулович.

— Да-да, Назип Гатаулович. Склероз... Я вам правду говорю. Дело в том, — перейдя почти на шепот, заговорил он, — что какие-то темные личности по ночам частенько шарили по подвалу с ломами да лопатами...

Уже много позже Данишев поймет, какую серьезную информацию о событиях в подвале поведал ему старик, и как неожиданно она вплетётся в очень серьезное уголовное дело, которое ему доведется расследовать. И уже потом он даст себе зарок: всегда серьезно слушать любого собеседника, другое дело — как оценивать эти сведения.

А пока что Назипу казалось, шел пустячный, никчемный разговор. И, не желая обидеть старика, он для приличия спросил его:

— А почему эти типы не были задержаны?

— А видите ли, мил человек, они проникали туда через траншею, которую выкопали для канализации. Трубы-то с улицы прокладывали. Целых два года эта канитель тянулась. Вот жулики и авантюристы лазили туда под фундамент, а оттуда напрямик в подвал. Поначалу-то думали, что это рабочие в ночную выходят. А потом кто-то пожаловался, что спать не дают по ночам. Вот и вскрылось. Вызывали и милицию. Да разве их изловишь?! Уходила эта шпана каждый раз как вода через сито. Да ну их! — Старик недовольно махнул рукой. — Это дела минувших дней. Тут вот поважней нынешние. Никак не можем Самата Мурадова нашего, теперь уже общего с вами соседа в норму привести — баламут. А как начинаешь совестить, так мат-перемат. А перегар от него! — Винокуров закрыл лицо рукой. — Ей-богу, как вторая голова Змея Горыныча: дыхнет в лицо — одурманит наповал. Вся надежда теперь на вас, Назип Гатаулович!

Старик оперся о подоконник, поправил очки на унылом длинном носу и тяжело вздохнул:

— Да еще Розка, что за этой стенкой живет, — он показал рукой на потемневшую с глубокими оспинами, как от гранатного разрыва, стену. — Эдакая нервная да вспыльчивая — пуще всякой драматической актрисы на сцене, решившей утопиться. Всегда огрызается: «Не буду, говорит, убирать общие места. Пусть кто нагадил — тот и убирает». Прямо беда с ней. С мужем-то в разводе. На руках у нее двенадцатилетний мальчонка. Но сама она — созревшая клубника! Любишь клубнику?! Ух какая! — Анатолий Григорьевич покачал головой из стороны в сторону. — Но при появлении положительного героя, то есть интересного мужчины в нашей коммунальной квартире, меняется на глазах к лучшему. Но у нее при этом странная какая-то философия. — Винокуров выпрямился, почесал затылок. — По моим наблюдениям, она считает, что, если мужчина сразу же полез к ней под юбку, значит, он в нее безумно влюбился. Вы как страж порядка должны об этом знать. А то ведь леший может попутать и вас...

Анатолий Григорьевич хитро улыбнулся, подошел к лейтенанту и осторожно, словно прикасался к тонкой хрустальной вазе, взял его за локоть:

— Дозвольте, мил человек, вам один документ показать, устанавливающий режим одного заведения.

— Давайте попозже.

— Нет-нет, мил человек. Уж вы извольте с самого первого дня усвоить правила этого монастыря. — Старик, улыбаясь, настойчиво потянул его за руку в коридор. — Вам как стражу всеобщего порядка...

— Ну, хорошо, хорошо.

Анатолий Григорьевич по невзрачному темному коридору подвел его к местам общего пользования, ткнув красным сморщенным пальцем в какую-то приколотую к стене засаленную бумажку, спросил:

— Согласно этому документу — графику, когда вам угодно посещать эти заведения? Иначе говоря, определите день купания в ванной и минуты посещения туалета утром. У нас, как в будке телефона, там долго в это время сидеть не дозволено, максимум десять минут.

Винокуров долго говорил о необходимости соблюдения порядка и чистоты, вписал его фамилию в графики, в том числе и в график уборки коридора и других мест.

В это время из комнаты, что напротив кухни, вышла стройная, очень миловидная черноволосая девушка и, замедлив шаг, вопросительно вскинула красивые тонкие брови на Анатолия Григорьевича: дескать, откуда и зачем пришел сюда милиционер?

— А, Асия. Очень кстати. Это наш новый сосед. Познакомьтесь.

Она совсем не ожидала, что этот симпатичный лейтенант — их новый сосед.

Она на миг остановилась и, еле заметно кивнув, тихо произнесла:

— Асия Галимова.

— Назип.

И девушка легкой, изящной походкой прошествовала на кухню.