Убийство в стиле ретро

Он кивнул, крепко обхватил ее свободной рукой за плечи и успокаивающе проговорил:

— Не волнуйтесь, Анечка, мы уже уходим… — Петр скупо улыбнулся доктору и бухгалтерше. — До свидания, господа. Всего хорошего.

— Вы узнали все, что хотели? — спросил доктор им вдогонку.

— Все, что хотели, — как эхо повторила Аня, первой перешагивая через порог палаты.

По коридору они шли молча, так же безмолвно спускались по лестнице, пересекали фойе. Но стоило им войти в заснеженный парк, как Аня заговорила:

— Можно вас попросить, Петр Алексеевич…

— Да, конечно…

— Никогда мне не напоминайте о ней. Никогда.

— О ком?

— О матери.

— Об Александре Железновой? — переспросил Петр.

Аня строго на него посмотрела и жестко, даже немного зло проговорила:

— Не надо ради меня строить из себя идиота. И вы, и я прекрасно знаем, что моя мать Полина Невинная.

— Вот этого мы и не знаем, — горячо воскликнул Петр. — У нас нет ни одного доказательства!

— Бросьте, Петр Алексеевич! — В ее голосе появились истеричные нотки. — Она моя мать! Эта дебилка, которая ходит под себя, моя мать!

— Я так не думаю, — упрямо проговорил он.

— Час назад вы были уверены… — прошептала Аня, резко отворачиваясь, она не желала показывать ему своих слез, почему-то именно сейчас ей хотелось казаться сильной.

— Час назад я ничего не знал о ее диагнозе! Час назад я не видел ее! — воскликнул Петр и с силой развернул ее к себе. — Аня, поймите, она не может быть вашей матерью…

— Вы разве не слышали историю, что рассказал доктор?

— Слышал, но это байка! Медицинские байка! У дебила не может родиться умственно полноценного ребенка…

— Спасибо вам, конечно, Петр Алексеевич, за комплимент, но с чего вы решили, что я умственно полноценная?

— Господи, что за бред!? — прорычал Петр. — А какая же вы? Вы разве не умеете читать или писать? Вы не понимаете, что хорошо, а что плохо? Или, быть может, ходите под себя?

Она горько улыбнулась и, собрав с ветки горстку снега, приложила к разгоряченным щекам.

— Я не хожу под себя, но я сикалась до двенадцати лет. В школу я пошла восьмилетней, потому что было глуповатой. До третьего класса была худшей ученицей в классе, учительница постоянно говорила, что по мне интернат плачет. Потом я подтянулась, даже окончила школу без троек, даже в техникум поступила, даже год там проучилась, но умнее не стала. Многих вещей я не понимаю, точные науки мне не даются — таблицу умножения, например, я так и не смогла выучить. Я работала во многих местах, но нигде подолгу не задерживалась. У меня нет способностей, зато имеется склонность к депрессиям и суициду… — Аня резко замолчала, втянула носом воздух, тут же с шумом выдохнула, потом очень тихо добавила. — Теперь вы понимаете, что полноценным человеком меня вряд ли назовешь…

Петр открыл было рот, чтобы возразить, и возражений у него было предостаточно, это было видно по его решительно сдвинутым бровям, но Аня не дала ему произнести ни слова.

— Ничего не говорите, — сказала она строго. — Не надо. Просто никогда мне о НЕЙ не напоминайте. Тогда, быть может, я и сама о ней забуду… А теперь пойдемте к машине, я продрогла.

День второй

Елена

Елена нервно поправила волосы, припудрила лицо, похлопала себя по щекам (для появления естественного румянца) и заискивающе улыбнулась своему отражению. Как бы спрашивая у него: «Ну как?». Отражение бесстрастно отвечало: «Кошмар!». Лицо напряженное, глаза напуганные, а рот перекошен, будто у нее зуб болит. Нет, не так должна выглядеть уверенная в себе женщина. Совсем не так!

Тяжкий вздох, вырвавшийся из Лениной груди, прозвучал как приговор: нет, она не уверена в себе. Более того, она как никогда уязвима, беззащитна, растеряна. Она сейчас не Елена Бергман железная леди из Госдумы, нынче она Леночка Паньшина безнадежно влюбленная старая дева!

Напольные часы красного дерева, подаренные ей мэром на День рождения, пробили одиннадцать раз. Значит, до встречи с судьбой остался час. Как много и как мало! Много, потому что этой встречи она ждала двадцати с лишним лет, а мало из-за того, что она к ней так и не готова… Не готова сейчас, не готова была вчера… Особенно вчера… Боже, как испугалась она, когда столкнулась с ним у подъезда. Он что-то говорил, улыбался, пытался обнять, а она вырывалась и твердила, как попугай: «Мне некогда, мне некогда…».

В итоге она отбилась, убежала, скрылась, но не надолго. Днем он настиг ее. Позвонил в офис, чтобы назначить встречу в удобное для нее время, но она малодушно бросила трубку и приказала секретарше больше ее с господином Отрадовым не соединять. Глупо! Разве она не знала, что от Сергея нельзя отмахнуться, невозможно его проигнорировать, он всегда добивается свого. Раньше, по крайней мере, добивался, и если судить по теперешнему его напору, он нисколько не изменился…

… Дверь квартиры громко хлопнула. Тут же послышался радостный собачий лай и веселый мужской голос:

— Что, Дулечка, уже соскучилась?