Убийство в стиле ретро

— Объясню. Только начать придется издалека. — Эдуард Петрович поиграл бровями, видимо, эта игра помогла ему собраться с мыслями, и начал. — Итак. Антиквар Шац давний друг Алекса Бергмана. Они дружили с первого класса. Только после школы Алекс пошел во врачи, а Абрашка в антиквары подался (у них это наследственное). И вот однажды юный Шац, тогда еще ассистент при папеньке, помогал этому самому папеньке составлять опись одной коллекции драгоценностей. Коллекция была роскошной… Та, что дошла до нас, — он кивнул головой в сторону стола, на поверхности которого переливались украшения, — лишь жалкое ее подобие. Остаточки былой роскоши. Конечно, мать постаралась сохранить все самое ценное, но со многими предметами пришлось расстаться из-за того, что они были слишком громоздки — диадемы, например, или две шкатулки с жемчугом. Элеонора уже тогда собиралась спрятать драгоценности — ей хотелось, чтобы после ее смерти наследники поиграли в игру «Найди сокровище». Был у нее небольшой заскок на этой почве…

— Шац рассказал своему другу о коллекции Элеоноры? — задал вопрос Стас, чтобы вернуть повествование в нужное русло.

— Рассказал, но не только о ней, но и о дочке Элеоноры, Елене, потому знал, что Алекс Бергман мечтает выгодно жениться. Молодой доктор понял, что успеха в жизни и долгожданного богатства своими силами не добьется — ни таланта, ни целеустремленности, только красивая внешность, манеры, хорошо подвешенный язык… — Эдуард Петрович даже не подумал смягчить удар — без перехода выдал. — Алекс решил охмурить единственную дочь богатой старухи — Элеоноре было еже шестьдесят четыре, и парень надеялся, что она в скором времени умрет. Но даже если не очень скоро, то в любом случае поможет любимой дочери материально — Шац очень красочно описал, в какой роскоши живут старуха с дочкой. Алекс подстроил случайную встречу с Леной, как и планировал, охмурил ее, после чего быстренько затащил ее в загс. Не зря говорят — поспешишь, людей насмешишь! Не торопился бы так с женитьбой, глядишь, больше бы узнал о своей невесте, но поторопился — не узнал, и получилось, что вместо богатой аспирантки с роскошной жилплощадью в центре Алекс заполучил училку с общягой и напрочь разорванными родственными связями. Оставалась одна надежда — на скорую смерть Элеоноры. Но и тут не повезло! Старуха в скором времени умирать не собиралась! — Вульф бросил взгляд на сестру, пытаясь определить по ее застывшему лицу, что она чувствует, но не определил, по этому продолжил, как ни в чем не бывало. — Но и на Алексовой улице наступил праздник. Его жена неожиданно стала преуспевающей бизнес-вуман, и сокровища ее матери уже не так его волновали. Так к концу двадцатого века, Алекс, наконец, достиг того уровня благосостояния, о котором мечтал. Жить бы да радоваться, но не получилось — господин Бергман страстно влюбился, и не в какого-нибудь, а в восходящую звезду поп-олимпа Дэниса. Сначала все было хорошо: любовь была взаимной, и на подарки милому дружочку денег хватало, но тут в карьере Дэниса наступил кризис (продюсер решил его кидануть), и Пусик вознамерился помочь любовнику… Вопрос — как? Где найти несколько сотен тысяч долларов? Ограбить жену? Но у нее взять нечего. Недвижимость без ее согласия не продашь, а к брюликам и антиквариату она равнодушна… Можно, конечно, развестись, разделить имущество — у них и брачный контракт есть, но ему опять же, кроме дома и мебели ничего не обрыбится, потому у политиков основной заработок идет «черным налом», и с этих миллионов ему ни процента не положено…

— По этому он решил убить свекровь? — спросил Стас, поглядывая на застывшего Бергмана, все надеялся на какую-то реакцию, но тот по-прежнему не шевелился и, кажется, даже не моргал.

— Совершенно верно. Он как рассчитал: либо сразу после получения женой наследства — он не сомневался в том, что наследницей станет именно она — разведется, тогда половина добра будет его по закону, либо (если коллекция попадет жене в руки не официально) просто часть его украдет. Был еще один вариант: драгоценности у старухи в доме, и тогда, убив ее, он просто их присвоит.

— А что там с ножом? — опять вернулся к этому вопросу Головин.

— О! Эти два чудика, в смысле, Бергман и Шац, решили, что, убив Элеонору моим ножом (чего уж теперь скрывать — нож мой), убьют еще одного крупного зайца. То есть Волка. Иначе говоря, меня.

— Они решили вас подставить?

— Меня подставить трудно, это они понимали, но рассудили так: если меня и не обвинят в убийстве, то, по крайней мере, заподозрят…

— То есть они хотели отвести от себя подозрение?

— Я так понимаю…

— Зачем это Шацу?

— Он меня до печенок ненавидит, — плотоядно улыбнувшись, сообщил Вульф. — Козлина старый! Провернули мы с ним пару делишек, о которых он сейчас забыть хочет, а не даю. Вот и бесится…

— Я так и не понял, Шац с Бергманов были заодно?

— План они разработали вместе, но исполнителем был Бергман… — Эдуард Петрович, прищурившись, глянул на Алекса. — Не так ли, Александр Геннадьевич?

Бергман, наконец, отмер — дернулся, как в конвульсии.