Убийство в Тауэре

Подобные сплетни существовали всегда, но разве они имеют какое-то значение теперь, когда корона, объединившая Англию и Шотландию, венчает его голову? Результатом стал мир на этом острове, какого там никогда не было прежде, а все потому, что мудрейший король всего христианского мира, который прежде был Яковом VI Шотландским, теперь стал Яковом I Английским.

– Наполни, мальчик! – ласково попросил он.

Вино! Доброе вино! Когда король был младенцем, его кормилицей была горькая пьяница, о чем долгое время никто не подозревал. Иногда Яков размышлял, не из-за того ли, что ее молоко было сдобрено более крепким напитком, он, взращенный на нем, приобрел не только вкус к вину, но и потребность в нем.

Его детство было не совсем обычным. Юные годы королевских детей зачастую бывали опасными, поэтому, приходя к власти, они частенько поминали их нелестными словами. Но детство Якова было еще более беспокойным, чем у других, что не вызывало у него никакого удивления, когда он размышлял над событиями, происходившими в то время в его семействе. Отец Якова был убит любовником матери, и некоторые поговаривали, что и мать приложила к этому руку. Поспешный брак матери с графом Босуэллом, гражданская война, побег матери в Англию, где она оставалась пленницей доброй королевы Елизаветы почти двадцать лет. Не слишком безопасное детство для ребенка со слабыми ногами, который лишь благодаря уму сумел сохранить свое место среди честолюбивых лэрдов,[1] окружавших его.

Как он упивался своим острым умом! Может, он и не умел ходить, зато быстро научился говорить. Он обладал отменной памятью, его глаза навыкате, казалось, видели гораздо больше, чем глаза взрослых, – от них мало что могло укрыться, и он с детской откровенностью, без колебаний, комментировал увиденное. Как только Яков начал говорить, его ум стал очевиден, и все те амбициозные люди, которые хотели, чтобы он служил всего лишь марионеткой в их интригах, зачастую бывали напуганы.

Прекрасная память Якова сохранила множество картин прошлого, а больше всего ему правилось вспоминать, как его, еще не достигшего пяти лет, вносит в большой зал Стирлингского замка его опекун, граф Map, и сажает на троп, чтобы он повторил речь, которую без труда выучил наизусть. Тогда Яков удивил всех – во время речи его наблюдательный взгляд отметил, что одна из шиферных плит крыши сдвинулась, и в образовавшуюся щель он увидел яркую синеву неба.

Яков до сих пор слышит свой четкий детский голос, сообщающий собравшимся: «В этом парламенте образовалась дыра».

С тех пор его зауважали, потому что то, что для него являлось констатацией факта, было истолковано как зловещее пророчество. Регент Морей был убит, а графа Леннокса, деда Якова по линии отца, избранного следующим регентом, тоже быстро постигла насильственная смерть.

Шотландские лэрды были уверены, что их юный король – необычный ребенок.

Яков был доволен жизнью. Он не мог ходить, но пока у него были слуги, которые носили его, куда ему вздумается, какое это имело значение? Рано или поздно ноги должны были начать ему повиноваться, а в ожидании этого дня он мог читать, наблюдать и учиться.

Ему пришлось пройти долгий путь от парламента в Стерлинге до дворца Уайтхолл.

Глаза Якова загорелись, когда он стал следить за всадниками. Среди них был сэр Джеймс Хей. Он был красивым мальчиком, когда король привез его в Англию из Шотландии, а теперь превратился в изысканного джентльмена. Яков благоволил юному Хею и решил способствовать его продвижению. Приятный молодой человек, воспитывавшийся во Франции и потому обладавший хорошими манерами, нравился англичанам, более лощеным, нежели большинство шотландцев. Яков сделал его постельничим, и юный Хей оказался славным товарищем, характер у него был легкий, и раздражительность ему не была присуща.

«Конечно, он несколько тщеславен, но кто не лишен тщеславия, – снисходительно вопрошал себя король, – обладая таким очарованием?»

Молодой человек любил покрасоваться, а поскольку Якову доставляло удовольствие награждать деньгами своих друзей, ему не было никакого дела до того, на что они их тратили. Если их вкусы не шли дальше изысканных нарядов и демонстрации собственной расточительности, то пусть радуются, но помнят, чья щедрая, пусть даже несколько грязноватая рука даровала им все эти милости.

За сэром Джеймсом повсюду следовала свита пажей – все красиво одетые, хотя чуть менее изысканно, чем их хозяин. Они являли собой приятное зрелище.