Убийство в ЦРУ

Барри расписалась в книге постояльцев и была препровождена в апартаменты, которые обычно просила оставлять для нее, — номер 27. Он состоял из гостиной, спальни и ванной комнаты. Белые потолки были высокими, стены гостиной выкрашены в кроваво-красный цвет. Повсюду — викторианская мебель, в том числе книжный шкаф с застекленными дверцами, шкафчик-бюро, а также грациозно изогнутые софа и стулья, обитые золотой тканью. Туалетный столик в спальне стоял возле так называемого французского окна (стеклянных от пола до потолка дверей), которое выходило на частный парк через дорогу.

— Желаете что-нибудь, мэм? — спросил прислужник.

— Спасибо, не сейчас, — ответила Барри. — Возможно, чай в три часа?

— Разумеется.

— Завтра я уеду на несколько дней, — предупредила она, — но номер этот оставляю за собой до возвращения.

— Да, мэм. Чай в три часа.

Она поспала, а потом смотрела телепрограмму Би-би-си и при этом лакомилась лепешками со сгущенными сливками и джемом, поданными к чаю. В семь часов Барри ужинала в «Дорчестере» с британским литагентом Марком Хотчкиссом, с которым у нее в последние несколько месяцев установились деловые связи, а к десяти часам уже вернулась на Кадоган и легла спать.

Проснулась она в семь утра, съела присланный в номер завтрак, оделась и выехала из гостиницы в восемь часов. Добравшись до вестибюля-2 аэропорта Хитроу, она присоединилась к длинной очереди людей, ожидавших прохода через секции безопасности к местам посадки на множество разных рейсов небольших иностранных авиакомпаний, в том числе и компании «Малев» — Венгерской национальной авиалинии.

Все это было уже знакомо. Сколько раз за последние два-три года она ездила в Будапешт? Пятнадцать, двадцать? Уже со счета сбилась. Точно знал только бухгалтер. Очередь в вестибюле-2 всегда была невозможно длинной и медленной, но Барри научилась сохранять терпение.

Она глянула на телемонитор со сведениями об отправлении. Времени полно. Пожилой мужчина, стоявший перед ней, попросил Барри «постеречь» его место, пока он отлучится, чтобы купить пачку сигарет. «Разумеется», — ответила она. Женщина сзади наехала колесиком багажной коляски прямо Барри на пятку. Мэйер обернулась. Женщина вздернула брови и отвела взгляд.

Очередь двигалась рывками. Мэйер держала свои портфели руками, а чемодан ногой подталкивала по полу вперед. Громкий голос справа заставил ее, как и всех остальных в очереди, обернуться на шум. Молодой негр, одетый в открытую белую рубашку, черные брюки и кожаные штиблеты, забрался на мусорный бак и принялся орать, протестуя против британской политики в Южной Африке. Глаза всех были устремлены на негра и на двух молодцов в форме службы безопасности аэропорта, которые пробирались к нему сквозь толпы народа.

— Барри!

Она отреагировала не сразу. Как и все остальные в очереди, Мэйер повернулась вправо, оказавшись спиной к ряду стоек. По имени же ее окликнули из-за спины.

Она обернулась. Брови изумленно поползли вверх. Она начала было что-то произносить — может, имя, может, приветствие, — как вдруг у самого ее носа оказалась рука. В ней была зажата металлическая трубочка, в какой могла бы храниться сигарета. Большой палец руки слегка тронул рычажок на трубке, стеклянная ампула внутри ствола лопнула, и ее содержимое полетело прямо Мэйер в лицо.

Произошло это все так быстро, что никто не успел ничего заметить… пока молодая женщина не выронила оба портфеля на пол, а руки ее не рванулись к груди, словно защищаясь от взметнувшейся откуда-то из глубины режущей боли. У нее перехватило дыхание. Аэропорт и всех, кто был в нем, смело вспышкой слепяще-белого цвета, отозвавшейся в голове дикой болью.

— Леди, вам пло…?

Лицо у нее посинело. Женщина рухнула на колени, пальцы ее неистово рвали одежду, пытаясь высвободить грудь, жаждущую воздуха и избавления от боли.

— Эй! Эй, сюда, помогите, эта леди…

Мэйер угасающим взором обвела лица десятков людей, которые, низко наклонившись, смотрели на нее — кто с сочувствием, кто с ужасом. Рот и глаза ее широко раскрылись, из горла выскреблись давящие звуки: мольбы без слов, вопросы, обращенные к незнакомцам, оказавшимся так близко к ней. Затем она качнулась вперед, лицо ее с глухим стуком ударилось о жесткий пол.

Сразу пронзительно закричали несколько человек, видевшие, что случилось с высокой, хорошо одетой женщиной, еще несколько секунд назад стоявшей вместе с ними в очереди.

Вернулся мужчина, отходивший за сигаретами.

— Что здесь такое? — спросил он, глядя на Мэйер, распростершуюся на полу вестибюля-2, и запричитал: — Боже правый, кто-нибудь! Помогите же ей чем-нибудь…

3

Будапешт — два дня спустя