Убийство в Верховном суде

— Мой, он у меня уже давно. Думаю, вы не обиделись на предложение встретиться здесь, мисс Пиншер? Мне казалось, на аэродроме нас будут меньше дергать, чем в Верховном суде, можно будет поговорить без помех. Простите, но избави меня Бог забыть поставить на место эту штуку. — Он полез под капот с гаечным ключом в руках.

Сюзанна наклонилась, чтобы получше рассмотреть, что он делает. У судьи были короткие, толстые, словно обрубленные, пальцы и руки рабочего человека. «Как у отца», — подумалось Сюзанне. Только сейчас ей пришло в голову, как много, в сущности, общего у Чайлдса с ее отцом. Оба стригли седину коротко, «под бобрик». Ее отец, как и Чайлдс, работал летчиком, только на гражданских линиях компании «Пан-Америкэн». Уйдя на пенсию и поселившись в Сент-Хелене — одном из винодельческих районов Калифорнии севернее Сан-Франциско, он по-прежнему сохранил любовь к технике, возился без устали с разными механизмами, и не было среди них такого, починить который ему оказалось бы не под силу.

Чайлдс выпрямился и, опершись о фюзеляж, стал протирать руки ветошью.

— Ну что, мисс Пиншер, давайте поговорим. Итак, что мне известно об убийстве Кларенса Сазерленда? Немного, заметно меньше, я уверен, чем вам и вашим коллегам. Когда труп обнаружили в зале суда, я сидел с другими судьями на совещании и был наравне со всеми потрясен как самим фактом убийства клерка в Актовом зале Верховного суда, так и тем, что в момент убийства он сидел в кресле председателя.

— Потрясен — очевидно, мягко сказано о реакции ваших коллег на происшедшее в суде?

— Пожалуй. Далее, я от имени верховных судей присутствовал на похоронах.

— Я прочла об этом в газетах. Интересно, почему они не явились на церемонию в полном составе?

— Из-за массы неотложных дел в суде, разумеется.

Она замялась, потом все же решилась:

— Может быть, судьи… не все, конечно… как бы поточнее выразиться… наверно, кое-кто из судей…

— Не пожелал приехать на кладбище из-за неприязненного отношения к Сазерленду? Лично я сомневаюсь…

— Тогда почему выбор пал на вас, судья Чайлдс? Разве вы больше остальных были связаны с ним по службе? Насколько я знаю, Сазерленд работал клерком у председателя суда Поулсона.

Чайлдс ухмыльнулся и швырнул ветошь на заваленный инструментами стол.

— Объяснение простое, мисс Пиншер, — 3.И.С.П.

— 3.И.С.П.?

— Звание Имеет Свои Преимущества. Я младший среди верховных судей. Поэтому спросили, есть ли желающие, и послали меня.

— Прямо как в армии.

— Один к одному.

— И все-таки каково ваше мнение о Сазерленде? — переспросила она. — Я стараюсь сложить из обрывков сведений и впечатлений хотя бы приблизительный его портрет.

— Кларенс? Загадочный был молодой человек, с двойным дном, если хотите. Вот почему воссоздать его настоящий облик — дело нелегкое. — В открытые двери ангара ворвался пронизывающий октябрьский ветер, сдув со стола наземь стопку спецификаций по двигателю. Чайлдс поднял с пола листки, бережно сложил и опустил в карман комбинезона. Посмотрев наружу сквозь раскрытую дверь, сказал: — Сегодня утром я собирался урвать часок для полета. Сожалею, но другого свободного времени у меня не предвидится, только час, мисс Пиншер. Учитывая это, может быть, продолжим нашу беседу на борту самолета?

— Вот этого? — спросила Сюзанна, тыча пальцем в ткань крыла.

— А что вас в нем не устраивает? «Пайпер Колт» 1964 года выпуска. Устойчивая, надежная машина. Впрочем, решайте сами.

— Да что вы, я с радостью… раз нет другого выхода…

Они полетели на север на высоте около двух тысяч метров. Чайлдс пространно рассказывал ей о машине: что на ней стоит двигатель «Лайкаминг», позволяющий развивать скорость до двухсот километров в час при рабочем потолке порядка четырех тысяч метров и дальности полета 520 километров.

Много лет назад, в годы своей юности, Сюзанна брала уроки вождения самолета и лишь немного не дотянула до получения прав. В нынешнем полете с Чайлдсом к ней возвращались ощущения той поры: переполняющее душу чувство полной свободы от земных пут и пьянящий восторг… Она посмотрела вниз, на землю, напоминающую доску для игры в монополию; точно пластмассовые кубики, толпились крохотные домишки и в прорезях шоссе сновали автомобильчики, будто по трекам, которые уместились бы у нее на ладони.

Чайлдс обернулся к ней:

— Нравится?

— Не то слово, — прокричала она в ответ, перекрывая гул мотора.

— В небе я — счастливейший из смертных, мисс Пиншер. Отсюда легче разбираться в земных делах, в перипетиях нашей жизни.

— Понятно, но моя задача — разобраться в смерти Кларенса Сазерленда.

— Я не забыл. Валяйте, спрашивайте.

— В суде его не любили. Кто конкретно?

Чайлдс усмехнулся, посылая машину в крутой левый вираж.

— Пора возвращаться, — сказал он.

— Из-за моего бестактного вопроса?

— Нет, из-за того, что время на исходе. У меня скоро деловое свидание. — Он скосил глаза, фиксируя показания приборов. — Так кто, спрашиваете, его не любил? Многие, по моим наблюдениям, очень многие.

— В том числе и вы?