Убийство в Верховном суде

— Итак, ты хотел поговорить со мной, Честер, — сказал Сток, усаживаясь за стол и кладя на него ноги. — По телефону голос у тебя был расстроенный, да это и понятно: если бы мой кабинет взломали, я бы тоже огорчился. — Он рассмеялся. — Нам крупно повезло, что ты не хранил там досье по проекту МКАЛТРА. Иначе у меня был бы повод беспокоиться, что взломщики могли в них заглянуть.

Сазерленд знал, что Сток с ним играет. Если у него и были раньше сомнения относительно того, кто вломился к нему в кабинет, то теперь они рассеялись полностью.

— Билл, это дело рук Компании?

Сток изобразил на лице удивление, сделал вид, что шокирован.

— Компании? Ты думаешь, мы могли бы поступить таким образом с человеком, которому доверили столь важную часть операции?

Сазерленд вдруг ощутил приступ голода и острое желание что-нибудь выпить: у него с утра во рту ничего не было, а завтрак, прерванный звонком Веры, остался наполовину нетронутым. Он понял, что оказался в щекотливом положении. Если сыщики из ЦРУ не взяли досье, то признание в том, что он на самом деле хранил их у себя, несмотря на постоянные уверения в обратном, выставило бы его лжецом или, того хуже, дураком. С другой стороны, если грабители были со стороны, он чувствовал себя обязанным доложить о пропаже человеку и управлению, которым исчезновение досье грозило бы серьезными неприятностями.

Он решил признаться, что хранил досье дома и что теперь они пропали, надеясь, что его честность вызовет по меньшей мере откровенность со стороны Стока. Однако результат оказался иным… После того как Сазерленд закончил свое признание, директор поднялся и резко ударил кулаком по столу.

— Черт подери, я так и знал! — Он быстро подошел к широкому пролету окна, выходящего на лес, и на какое-то мгновение Сазерленду почудилось, что он собирается кулаком вышибить стекло. Сток провел кончиками пальцев обеих рук по филенке окна.

— Прости, Билл, — сказал Сазерленд, вставая и выходя на середину комнаты. — Ты должен понять, что у меня было несколько причин принять участие в этом проекте. Я готов служить стране, когда и как могу, но, кроме того, я что-то значу и сам по себе. Я ученый или, по крайней мере, занимаюсь наукой, и для человека моего типа отдача заключается в предчувствии открытия, прорыве на новые рубежи, в постижении того, чего мы раньше не знали. Я не мог бы уделять проекту столько времени и знаний, если бы не было этой отдачи, если бы я не держал в руках реальных подтверждений проделанному. Я никогда никому об этом не говорил, и досье все время были спрятаны в моем личном кабинете. Это было очень важно: иметь их при себе.

— Как для Никсона хранить его записи, — заметил Сток. Он был мрачен. Лицо его застыло, как будто высеченное из гранита. Он вернулся к своему столу, открыл ящик и вытащил оттуда несколько папок с досье. Сазерленд сразу узнал в них те, что были похищены из его кабинета.

— Так все-таки это вы… — произнес Сазерленд.

— Конечно, мы, Честер, и в этом нам всем чертовски повезло. Если бы мы знали о существовании этих досье несколько лет назад, то сделали бы то же самое, разве что чуть менее осторожно. В наше время, похоже, американцы требуют большей осторожности от взломщиков.

Сазерленд наклонился к нему.

— Но зачем сейчас-то они вам понадобились? Я же сказал тебе, что их никто никогда не видел. Каждая новая запись делалась лично мной.

Сток швырнул досье обратно в ящик стола и резко задвинул его.

Сазерленд откинулся на стуле и глубоко вздохнул. Он с ужасом понял, что за этим последует.

— Нет, ты не был единственным человеком, имеющим доступ к этим досье, Честер, и тебе это известно. Вторым был твой сын.

Доктор опустил глаза.

— Каким бы ни был и что бы ни делал мой сын, он за это заплатил, Билл. Не нужно больше нападать на него. Теперь неважно, что он там узнал… о людях, о различных вещах… Какой мог нанести вред… Видит Бог, он наказан и не может надеяться ни на прощение, ни на поруки. Мой сын мертв, сэр. Неужели этого недостаточно?

Сток кивнул:

— Я разделяю твое горе, Честер. Я думал о твоем сыне сегодня утром, когда играл со своим парнем. Думаю, нет горше утраты, чем смерть ребенка, сколько б лет ему ни было.

Сазерленд почувствовал, как подвело желудок.

— Тебе плохо, Честер?

— Все в порядке… Мне не нравится то, что сделали ваши люди, но думаю, что смогу это понять…