Убийство жестянщиков

Я постепенно отошел от ежедневного употребления кокаина. Это меня подбадривало. Лег спать рано и, казалось, едва заснул, как зазвонил телефон. Бросил взгляд на часы – четыре. Убью, если дело не важное.

– Джек, да неужто я тебя разбудил?

– Кто это?

– Думал, ты будешь всю ночь жрать виски.

– Брайсон?

– Ты ведь раньше звал меня Роном, так? Будь же дружелюбным, Джек.

– Что-нибудь надо?

Я расслышал в его голосе игривость и вкрадчивость.

– Я хотел с тобой подурачиться, Джек, как ты сегодня со мной.

– Ты уже меня достал, приятель.

– Пытался узнать про меня поподробнее, так, Джек?

– Откуда… Разве тебе есть что скрывать?

– А я что, главный подозреваемый? Но ты, увы, вовсе не Хелен Миррен.

– А тебе хотелось бы, Рон, быть подозреваемым?

– Не смей говорить со мной снисходительным тоном, ты, кусок дерьма.

– Bay… гляжу, у тебя на пьяниц стоит… верно, Рон?

– Как ты смеешь обсуждать меня. Ты вот о чем подумай, мистер частный хрен… Энн Хендерсон.

У меня перехватило дыхание. Он это уловил и сказал:

– Я удивил тебя, правда, Джек? Теперь ты начинаешь понимать, с кем имеешь дело.

Мне сразу понадобилось несколько вещей, прежде всего сигарета, но, блин, я не видел пачки, поэтому сказал:

– Я знаю, с кем я имею дело.

– Умоляю, поведай мне.

Последние слова сказаны фальцетом.

– С идиотом, который мастурбирует у стекла.

– Дом 8Б, Хидден Вэлли, я ничего не перепутал, Джек?

Он снова удивил меня. Он продолжил:

– Может, заскочу, застану тебя врасплох.

– Ты мне угрожаешь, Рон? Я плохо реагирую на угрозы.

– Привыкнешь. Увы, мне надо составить список пьяниц на завтра, чтобы уделать их.

– Уделать?

– Ну да, Джек. Скоро сам увидишь.

Клик.

Матерясь, я вылез из постели. Куда подевались эти долбанные сигареты?

Я не смог поймать Кигана на следующий день: он ездил по Коннемаре. «Да поможет им Господь», – подумал я.

Трубочист защищал свое положение вожака клана. В буквальном смысле. Время от времени устраивались состязания. Выводили молодых бычков, и молодежь справлялась с ними голыми руками. Эти своеобразные родео обычно устраивались в окрестностях Маллингара и привлекали массу зрителей. Притягивала их главным образом возможность делать ставки. Там проигрывались целые состояния. Никто не мог похвастать таким изобилием наличных денег, как братья. Полицейских заблаговременно оповещали о месте и времени. Они проявляли завидное рвение и оказывались совсем в другом графстве. Это приводило в восторг прессу, которая на первых полосах рассказывала, как они останавливали невинных автомобилистов. Я обещал позднее приехать. Но не был уверен, что мне захочется.

Я договорился встретиться с Брендоном Флодом. Он предложил «Супермак». Пришел раньше и занял столик. Два негра убирали со столов – признак новой Ирландии. Я было поздоровался с ними, но, похоже, только напугал. Господи, когда они полюбуются на то, что вываливается из дверей пивнушек и клубов в четыре утра, они поймут, что такое страх. И таксисты, и полицейские в это время стараются держаться подальше от зоны боев. Эти ребята знают, чем рискуют.

Брендон появился в костюме, на удивление похожем на тот, что я недавно приобрел. Я сказал:

– У них сухая чистка бесплатно.

– У кого?

– «Винсент де Поль».

– Откуда вы знаете?

– Я же детектив.

Он оглянулся, и я спросил:

– Почему вы назначили встречу именно здесь?

– У них замечательные чипсы с карри.

– Хотите?

– Нет, нет. Я отказался от них себе в наказание.

Я решил не заострять. Только открою кран всей этой церковной мутоты. Я передал ему пачку денег и сказал:

– За работу.

– Что вам от меня нужно?

– Адрес Рональда Брайсона и время, когда его нет дома.

Он кивнул и спросил:

– Вы с ним встречались?

– Да.

– Это он?

– Это он.

* * *

На свидание я взял с собой мобильник. Я вообще редко его с собой ношу. Мне следует чаще выбираться из дому. Когда он звонит, во мне поднимается все дерьмо, и я клянусь: «В последний раз». Мой номер есть только у Джеффа, Трубочиста и Кигана. Некоторая видимость контроля.

Я оделся напоказ. Напялил отныне скрипучую кожу. Один день под дождем в Голуэе, и все пройдет. Нацепил белую рубашку и выгоревшие мягкие джинсы. Когда вы их надеваете, все ваше тело покачивается под музыку благодарности. Они почти совсем белые, нечто между варенкой и полным разрушением. И башмаки от «Бэлли». Ах, Кики.

Когда я шел по городу, ко мне подошли двое полицейских. Им вместе, пожалуй, было лет двадцать.

Я их поприветствовал. Они сказали:

– Сэр.

Сколько же им лет?

В пивнушке было шумно. Там все еще собирались старожилы Голуэя. Школьный приятель сказал:

– Джек.

Я ответил:

– Лайам.

И все. Теплота по-ирландски в лучшем своем проявлении. Мне годится.

Лаура сидела в конце зала. То, что было на ней надето, и комбинацией не назовешь. Все на виду. Она покрутилась передо мной. Я сказал:

– Ух ты!

– В самом деле «ух ты»?

– И даже больше.

Я призадумался: если она сядет, где будет это платье? Она сказала:

– Называется «в облипочку».

– Не стану спорить.

Я бы назвал это сооружение носовым платком, но меня никто не спрашивал. Пахло от нее дивно, о чем я незамедлительно ей сообщил. Она сказала:

– Французские.

– Ну, разумеется. Что будешь пить?

– «Метц».