Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— Потому что я обещал Чанде, что его господин будет отомщен и виновный, совершивший это злодеяние, заплатит за него головой. И кроме того… кроме того, это будет прекрасный памятник… я имею в виду памятник погибшим летчикам Манчестера. Мне хочется сдержать слово, данное Джоветту. В тюрьме он бы погиб. Джоветт был жестокий, отвратительный, но гениальный человек. Обреченный на пожизненное заключение, он пропал бы с той лишь разницей, что дольше умирал бы. Я уберег великого художника с низкими моральными качествами от наихудшей из смертей — в забвении… И я надеюсь, что ты поможешь мне в этом… и еще в одном деле.

— В каком?

— Я имею в виду Чанду.

— Да?

— Пожалуй, ты никогда больше не увидишь его. Я только хочу сказать, что шум вокруг статуи, с которой он отплыл, был бы весьма нежелательным. Мы оба прекрасно понимаем, что если Чанда уже приплыл в какой-нибудь французский порт, ему надо еще найти судно, идущее в Индию. Я хочу тебя спросить, намерен ли ты послать во Францию телеграмму, что некий человек, такой-то и такой-то наружности, везет из Англии украденную статую Будды?

— Гм… — Паркер прикусил губу. — Что же… Ты не далек от истины… Но пока что я никому ничего не передавал…

— Ты не спешишь, потому что знаешь, что можешь повременить. У тебя есть в запасе время. Чанде предстоит выполнить все формальности, дождаться теплохода, идущего в том направлении, а все это не так быстро… Да, окончательного решения ты еще не принял, однако твоя совесть полицейского непрерывно дает о себе знать. Ты медлил, потому что хотел сначала услышать, как было с Джоветтом. Теперь ты знаешь и готов заняться другими делами. Вот я и опасаюсь, что не имея другой работы… Но сначала хочу напомнить тебе, что тогда ночью я сказал: «Ты поступишь так, как считаешь необходимым, и я сделаю то, что считаю необходимым»… И я сделаю это!

— Насколько я понимаю, — голос Паркера стал сухим, официальным, — такое поведение принято называть шантажом. Что именно ты считаешь необходимым? Заявить публично, что я ошибся и хотел арестовать невиновную девушку? Помешать тебе я не могу, но если вспомнить нашу многолетнюю дружбу, то я хотел бы тебе ска…

— Я вижу, — прервал его Джо с показным ужасом, — что сейчас ты такого же хорошего мнения обо мне, какого вчера вечером был о Каролине. Нет, я не заявлю о твоей ошибке. Я найду месть похуже: Я не приглашу тебя на мою свадьбу!

— Что-о-о-о? — воскликнул Паркер, вскакивая. Широкая улыбка медленно проступала на его лице. Он протянул над столом огромную, мускулистую руку. — Боже! Что скажет моя жена, когда узнает об этом! Она всегда сокрушается: «Такие чудесные люди, любят друг друга, как два голубка, один без другого жить не могут, и никак не поженятся…»

— Ба… — рассмеялся Алекс. — Как тебе известно, моей вины здесь нет. Но Каролина… Смерть генерала потрясла ее, так мне кажется. И… и… — он покраснел. — Наверное, не время об этом говорить, но… Каролина сказала мне, почему так внезапно… — Он замолчал, замялся. — Впрочем, не так сразу… Она в трауре… Но она сказала мне, что… что когда увидела меня после его смерти и поняла, что я должен переживать, потому что не уберег его, а ведь был так близко… словом, что я в отчаянии… тогда, хотя она сама глубоко переживала гибель деда, она поклялась себе, что когда все кончится… то есть расследование… она скажет мне, что теперь мы будем вместе…

Он перевел дыхание. И внезапно засмеялся:

— Ты ничего, естественно, не понял из моего заикания, но это не имеет никакого значения.

— Я всегда отлично понимал, что если какая-нибудь женщина согласится выйти за тебя замуж, она пойдет на это только из жалости, — любезно парировал комиссар.

— Кажется, я начинаю ценить жалость! Но как с Чандой? Я хочу получить ответ.

С минуту Паркер задумчиво вглядывался в Алекса. Потом его брови поднялись:

— С Чандой? С каким Чандой? Ах, с этим слугой?! А что с ним случилось? Я его с утра не видел. Куда он запропастился?

— А статуя Будды из Моулмейна? — Алекс хотел обрести полную уверенность.

— Откровенно говоря, все эти статуи кажутся мне совершенно одинаковыми, — ответил Паркер, с неудовольствием качая головой. — Чем меньше я их вижу, тем лучше. Я слыхал о каком-то Будде из Моулмейна. Кажется, статую похитили из храма во время войны. Хотелось бы, чтобы она вернулась в Бирму, правда? Бирманцы, без сомнения, лучше оценят ее достоинства, чем я. Как ты думаешь, Джо?

— Я думаю, что буду первым уважаемым гражданином, на свадьбе которого свидетелем будет офицер полиции.