Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке

Она чувствовала себя не в силах оставаться дома и заниматься обычными делами. Она должна выйти, она должна двигаться, пока не уляжется волна сомнений и возмущений, вкравшихся ей в душу в то время, когда она слушала Эндрину. Она, должно быть, убедила себя (на самом деле, приняла желаемое за действительное…), что сообщение Ангуса о том, что у Дэвида имелся мотив для убийства, относилось к чему-то отдаленному, почти тривиальному, хотя реакция Дэвида в тот момент могла бы ее насторожить. Но, конечно, теперь было ясно, что у него была очень веская причина, чтобы ненавидеть Джозефа Уолша, такая же серьезная, как и у Туэчера. И трагедия Туэчера произошла раньше, не так ли? Тогда как Джозеф Уолш был убит в первый же день, как Дэвид вернулся домой, после трагедии, происшедшей с его братом. Но если Дэвид это сделал, то он, конечно, не пришел бы в швейцарскую в ту ночь? Он сказал, что гулял вокруг школы во время дождя, а его плащ был мокрым, но принимая во внимание, что он покинул школу через туннель и вернулся в нее, обойдя вокруг здания, то его плащ промок бы насквозь, и это означает, что… Но что, что ей делать, если это совершил Дэвид? С тех пор как она услышала заявление Эндрины, словно ледяная рука сжала ее сердце. Ибо тот факт, что он является подозреваемым, никак не влиял на ее отношение к нему. Любят не за то, что возлюбленный хороший гражданин или нет, невиновный или виноватый, достаточно часто она читала заголовки «Девушка осужденного сказала, что будет его ждать», «Я все-таки люблю его», — сказала жена осужденного. Кристина слабо улыбнулась и подумала: «Сенсуализм[5], как дешево!» — Но это не так. Конечно, грубо, примитивно, но не дешево. Она была бы самодовольной и чопорной. И поверхностной. Но не более.

Когда она карабкалась по заснеженной тропинке, ноги ее скользили, она была почти полностью ослеплена блестевшими склонами холмов, голубыми тенями сугробов и зеленоватым льдом замерзших на холмах ручейков.

Постепенно она успокоилась и начала рассуждать здраво. Сержант Макей должен об этом знать, и он ничего не предпринял. То, что сказала Эндрина, на самом деле, ненамного увеличивает вероятность виновности Дэвида, сила ее собственной реакции показывает просто глубину ее тревоги, сказала она себе относительно спокойно, так как от физического напряжения ее эмоции пришли в норму. И приблизительно два часа спустя, когда она спустилась по дорожке к коттеджу, она увидела на дороге машину Дэвида, и его самого, стоящего около ворот.

Как только он ее увидел, он пошел вверх по склону, широко и твердо ступая, и снег скрипел под его ногами. Когда он к ней подошел, он взял ее за руки и сказал:

— Крис! С тобой все в порядке? Я звонил утром, Эндрина тебе передавала? И днем, но никто не подошел. И я очень захотел узнать, не заболела ли ты или не произошло еще что-нибудь.

— Нет. Я не больна. Со мной все в порядке, — сказала Кристина.

Он все еще держал ее за руки и напряженно смотрел на нее.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Совершенно уверена. Да!

Они начали спускаться по тропинке, Дэвид держал ее за руку.

— Мне очень хотелось узнать, не пойдешь ли ты качаться на коньках, — сказал он. — Такой прекрасный день, нам не следовало бы упускать такую подходящую погоду.

— Думаю, я не пойду, если ты не возражаешь. Я немного устала после прогулки по холмам.

Но Дэвид остановился и снова посмотрел на нее.

— Что-то не так. Что произошло?

— Ничего, я же тебе сказала. Почему ты думаешь, что что-то не так?

— Нет. Это не болезнь. Что-то не так между тобой и мной. Вчера мы казались как-то ближе друг другу, настроенными на общую волну, а теперь ты думаешь уже по-другому.

— Это просто оттого, что я устала. В конце концов я прошла большое расстояние.

— Да, понимаю. Но вчера ты выглядела иначе. Я что-нибудь не так сказал или сделал? Я должен знать, Крис. Мне неприятно чувствовать, что ты стала совсем холодной и далекой.

— Это не так, Дэвид. Просто мне очень хотелось бы знать… — Теперь они стояли у ворот коттеджа, когда она замолчала, боясь продолжить, и уже зная, что она хочет спросить.

— Да?

— Ну, в ту ночь, когда был бал в бадминтонном клубе, ты не пошел вместе с другими к Мэвис Стюарт, что ты делал?

Дэвид удивленно на нее посмотрел.

— Почему ты хочешь это узнать?

— Я просто хочу узнать. Пожалуйста, Дэвид, ответь.

Но Дэвид смотрел на нее пристально и не улыбался.

— Я не понимаю, почему ты хочешь это узнать? — Выражение его лица изменилось. — Я понял. В эту ночь в коттедж проник неизвестный. Тебе очень хочется узнать, не мог ли это быть я. — В его голосе послышался нарастающий гнев.

— Нет, в самом деле, Дэвид. Просто скажи мне…

Он не обратил внимания на ее слова.

— И если ты можешь думать, что это сделал я, ты должна также полагать, что я мог бы убить Джозефа Уолша и повесить Мейбл Глоссоп, чтобы инсценировать это гнусное самоубийство… как ты можешь? Как ты можешь так думать?

— Дэвид, нет, это не то…

— И все время, пока мы были вместе, ты думала, что… я думал, что ты… что я… я думал, что мы… О, о чем тут говорить?!