Убийца королевы

— Вообще-то, жена того человека.

— Да.

— Но вы всё ещё лжёте мне, не так ли, господин Келлен? — спросила королева.

— Со всем уважением, ваше величество, я не понимаю, как…

— Это была и не женщина, верно?

Я на мгновение положил свои карты на стол рубашками вверх. Я знал, какие карты у меня на руках, знал, какие лежат по углам, и почти не сомневался, какие держит королева. Она хорошо играла — почти мастерски, если уж на то пошло. И уж наверняка лучше, чем имеет право играть одиннадцатилетняя девочка, только что выучившая правила. Но недостаточно хорошо. Мы с ней приближались к последней карте, и я знал, что могу выиграть.

— Да, ваше величество. Было бы правильней назвать её девочкой.

— Ей было двенадцать, — сказала королева.

Я кивнул, гадая, как она сумела это выяснить.

— На год старше, чем я сейчас.

— Да.

— Вы убили человека за шулерскую игру, потому что знали, что он будет и дальше… какой очаровательный эвфемизм вы упомянули перед моим двором? «Слишком загонять свою кобылу»?

— Откуда вы всё это знаете, ваше величество? — спросил я.

Пришла её очередь или сыграть тем, что у неё на руках, или одной из карт из угла, или тем и другим. Но она не двигалась.

— И вы не рассказали всё магистрату, потому что…

— Потому что это ничего бы не изменило.

Королева кивнула.

— Потому что закон есть закон, и в Дароме двенадцать — достаточно зрелый возраст, чтобы выйти замуж, если родители дают разрешение, неважно, каким бы старым и жестоким ни был муж.

— Верно.

— Потому что если бы вы пошли к маршалам, издевательства бы не прекратились. Вот почему вы разыграли карты, которые вам выпали. Зная, что факты не помогли бы в суде, вы решили вместо этого положиться на ум.

Я покачал головой. Во мне росло раздражение из-за того, что меня осыпал вопросами ребёнок.

— Нет, как я уже сказал…

— Вы рассказали им, что поспорили из-за кобылы, потому что в глазах закона кобыла или двенадцатилетняя девочка — всё едино. Она всё равно была его собственностью.

— Мне пришлось…

— Вы… Как такое называется? Вы «сбросили карты».

Она не давала мне закончить ни одной фразы.

— Проклятье. Я сверился с юридическими книгами, там нет…

— Вы ничему и никому не доверяете, кроме себя самого, верно?

— Больше мне некому доверять! — сказал я.

Вообще-то не сказал, а прокричал.

— Вы просто играете теми картами, которые вам выпали.

— Это всё, что я могу сделать!

— Это всё, что может сделать каждый из нас, не так ли, господин Келлен? — Голос королевы внезапно снова стал мягким и тихим. — Теперь смотрите на стол и играйте… вашими… картами…

Наши взгляды встретились, и мы не отвели глаз. Что она делает? Какой во всём этом смысл? Аристократы стояли тихо, как смерть. В глазах наставников читалось убийство. Я начал с простого, глупого, невероятного плана, а теперь не был уверен, кто кем играет.

Королева всего на мгновение прикрыла глаза.

— У нас истекает время, мастер картёжник. Я должна идти на уроки и не могу больше заставлять своих наставников ждать. Посмотрите на стол и примите решение.

Я посмотрел на карты. Королева выложила свои оставшиеся карты картинками вверх. Три десятки и валет. Солидная сдача, но неправильная. Она могла бы взять джокером и сразу выиграть, но джокеров она положила с моей стороны, где я имел право взять их первым. Что-то в выложенных картах меня беспокоило. «Четыре угла, — подумал я. — В них нет смысла».

Королева положила двух джокеров в один и тот же угол с моей стороны стола — как можно дальше от себя. Глупый ход. Я был ближе к ним и мог взять их раньше её. Она сбросила королеву требушетов рядом с собой. Но ещё она положила карты меньшего достоинства — двойку и семёрку — поверх королевы, ослабив угол. Там не было никакой силы. Вся сила была у джокеров.

Я на секунду взглянул на королеву. Она знала, что у меня на руках изгой клинков. Она должна была это знать, поскольку карта нигде больше не проявлялась. В некоторых играх изгои были козырями, но не в «Королевском дворе». Три короля на столе распределились по трём разным углам. Нечем там играть. Всё, что мне оставалось сделать, — это взять угол с остальными джокерами, и я выиграю. Бессмыслица! Королева явно знала игру — куда лучше, чем давала понять, — но сперва вела мастерскую стратегию, а потом предоставила мне решить, чем всё закончится. Я должен был быть дураком, чтобы не выиграть. Она что, позволяет мне победить? Почему? С какой стати?

Я поднял взгляд от стола, заглянул в глаза королевы и увидел навернувшиеся на них слёзы, как облака, собирающиеся закрыть ослепительное солнце. То, что таилось в её глазах, заставило меня впервые увидеть весь стол. А ещё то, что я вспомнил, как Фериус некогда рассказала мне на одной из своих магических попоек: джокеры в дароменской колоде символизируют тайное знание и ученические занятия, вот почему дароменцы называют их по-другому.

«Наставники».