Убийца манекенов

Зося выпила, поставила рюмку на стол и вдруг начала громко рыдать, уронив голову на руки. На лице Федора появилось растерянное выражение.

– Зосенька, – пробормотал он, гладя ее по спине. – Зосенька, пожалуйста…

Он оглянулся в поисках своего белого плаща, достал из кармана крошечный серебряный мобильник и поспешно вышел в прихожую. Закрыл за собой дверь и набрал знакомый номер.

– Савелий! – прошипел он – Ты дома? Одевайся и дуй сюда. Запоминай адрес, это рядом с тобой. Захвати валерьянки! Побольше! – Некоторое время молча слушал, потом сказал: – Потому что ты у нас знаток прекрасного пола, вот почему! Мой житейский опыт бесполезен, нужен твой, из дамских романов. Я, например, не знаю, что делать с рыдающей барышней… После второй рюмки она плачет не переставая…

Савелий появился через пятнадцать минут, запыхавшийся, испуганный, с красными пятнами на скулах.

– Что? – выдохнул он, когда Федор открыл дверь.

– Жива пока, – ответил Алексеев шепотом, подталкивая друга в сторону кухни. – Но не поручусь… Она плачет уже полчаса. Зосенька, – он потряс ее за плечо, – это мой друг Савелий, он принес валерьянку. Или, может, лучше вина?

– Здравствуйте, Зося, – произнес Савелий севшим внезапно голосом. – Извините, что я без приглашения…

Зося даже глаз не подняла. Она сидела, закрыв лицо руками, и в позе ее было столько отчаяния, что у Зотова от жалости сжалось сердце.

– Вино будешь? – спросил Федор, придвигая Савелию табуретку. – Садись!

Он достал из серванта чистую рюмку, налил в нее до краев. Сделал бутерброд, протянул Зотову.

– Давай, Савелий, за все хорошее!

– Как ты можешь? – Тот покосился на плачущую Зосю. – Неудобно ведь…

– Зосенька, пришел мой друг Савелий. – Федор погладил девушку по голове.

– Зося, что случилось? – Зотов с состраданием смотрел на нее.

– Ничего не случилось. Мы выпили, она надела вечернее платье… то есть надела до того, как я пришел. Сидела дома одна в вечернем платье. Я же говорил тебе, она необычная, – прошептал Федор. – Что сделал бы на моем месте герой дамского романа?

– Зосенька, – начал Савелий, взглядом призывая Федора замолчать. – Поверьте мне, я понимаю… э-э-э… как вам сейчас трудно. Вы не можете простить себе своего поступка. Вы одиноки… Вам не с кем поделиться, у вас нет близкого человека…

– Возьми валерьянку! – Федор протянул ему рюмку с вином, в которое он накапал валерьянки. Резкий, пряный запах облаком поднялся к потолку. Савелий махнул рукой, чтобы Алексеев не мешал.

– А те, кто вокруг вас… э-э-э… не понимают, – продолжал он. – Мир жесток, эгоистичен… каждый… м-м-м… сам за себя. Исчезли любовь, дружба, чистота помыслов и отношений. Расцвели махровым цветом насилие, подлость… э-э-э… – Савелий запнулся и беспомощно взглянул на Федора, который наливал себе новую порцию вина. («Безработица?» – подсказал тот.) – …равнодушие, – нашелся Савелий. – Этот мир для сильных. Тонких и слабых он перемалывает в мельничных жерновах реальности.

Федор хлопнул друга по плечу в знак одобрения, восхищаясь его красноречием, опрокинул очередную рюмку, потянулся за сыром. Зося перестала всхлипывать – прислушивалась к словам Савелия.

– Человеку свойственно… э-э-э… совершать ошибки, – негромко и проникновенно говорил тот. Он даже осмелился взять безвольную Зосину руку. Держал ее, как драгоценность. – Кто без греха, бросьте, как говорится, в… нас камень.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает, – невнятно подсказал Федор, прожевывая бутерброд.

– Вы, наверное, думаете, Зося, что ваша жизнь закончилась… что… это… вы никогда уже не будете счастливы… Но поверьте мне, немолодому уже человеку с определенным жизненным опытом… ваша жизнь только начинается, у вас все впереди… Вы не одна, с вами друзья. Вот Федор…

Тот перестал жевать и удивленно взглянул на Савелия.

– Наш Федор – замечательный человек! – Зотов приложил руки к груди. От волнения красные пятна на его скулах стали еще ярче. – Он добрый, глубоко порядочный, много читает. Он не раз был готов отдать жизнь за… – Савелий снова запнулся.

– Зосенька, давайте за дружбу. – Федор пододвинул ей рюмку с валерьянкой. – За Савелия!

– За Федора! И за вас – такую тонкую, нежную, красивую женщину и прекрасного человека! – Зотов залпом выпил вино и взял бутерброд, предложенный Федором.

Зося, шмыгая носом, потянулась за салфеткой. Промокнула глаза, деликатно высморкалась. И впервые взглянула на Савелия. Он сидел перед ней, взволнованный, разгоряченный своей речью, далеко не красавец, с добрыми голубыми глазами… совсем как у святого Георгия… только кудряшек нет, а есть глубокие залысины, прикрытые тощими пегими прядями. Перевела взгляд на Федора, темноглазого красавчика с седыми висками. В белом свитере. Жующего бутерброд. Снова посмотрела на Савелия, на лице которого читались искренность и жалость.

– Извините. – Зося вдруг поднялась и вышла из кухни.

– Куда она? – шепотом спросил Федор.

– В ванную, привести себя в порядок, – ответил Савелий.

Федор с уважением взглянул на друга:

– А почему она плачет?

– Замуж ей пора, – ответил Савелий. – Потому и плачет…

По дороге домой Федор сказал задумчиво: