Убийца манекенов

– Который час? – невпопад ответил Зотов. Голос у него был хриплый. – Три? Ты что, не спишь?

– Я работаю. Нам, философам, не до сна, столько глобальных проблем накопилось. И лучше всего работается ночью. Так что ты об этом думаешь?

– О чем? – Было слышно, как Зотов зевнул – протяжно, с подвывом.

– Соберись, Савелий, и ответь на вопрос.

– Какой вопрос?

– Я спросил, как ты относишься к педиофобии.

– К чему? К педиофобии? А что такое педиофобия?

– Неужели не знаешь?

– Подожди… Что-то о страхах… где-то попадалось. Боязнь… фигур?

– Ну… почти. Боязнь кукол. В широком смысле.

– Кукол? Неужели… кто-то боится кукол?

– Боятся всего, Савелий, – зеркал, еды, замкнутых пространств, сна, принятия решений и так далее. Всего не перечесть. Человек – животное с выдумкой. А куклы… это особая статья. Их с человеком связывают весьма сложные отношения. Вот, например, еще тысячи лет назад продвинутые жрецы Древней Греции любили использовать для своих сеансов всякую машинерию, в результате боги в храмах двигали головой, руками и ногами, что создавало атмосферу страха и чародейства. Перепуганный народ валом валил в храмы и рыдал от ужаса. И платил, платил…

А известный тебе Дедал, папаша Икара с крыльями, был замечательным механиком и любил строить статуи с механизмом внутри. Его знаменитая Венера била все современные художественные каноны. Она оказалась обнажена, что было непривычно, потому что священные фигуры, Савелий, в те времена изображали исключительно одетыми, в хламидах, и удивительно хороша собой. Кроме того, у нее двигались руки и ноги. Толпы ломились взглянуть на это чудо, ахнуть и замереть от священного ужаса. Говорят, люди сходили с ума от одного ее вида.

Вообще, должен заметить, этот раздел истории Древнего мира незаслуженно ускользает от внимания широкой общественности. А историков интересует больше политика, чем куклы. Тут нужна любовь, как у Манохина с манекенами. Известно ли тебе, Савелий, что у механиков Родоса и Крита, например, была дурная слава – считалось, что их механические куклы живут поддельной жизнью… и способны на все. Существовал даже такой термин – дедалическая жизнь.

Они были везде, эти механические куклы, и в Малой Азии, и в Древней Индии, и в Вавилоне… Везде! И все их боялись. Ловкие люди использовали их даже в политике – однажды на празднестве в Риме… если мне не изменяет память, это имело место быть в середине шестого века, во время торжественного шествия статуи богов отвернули головы от публики. Народ был потрясен, перепуган, тут же начались уличные беспорядки, призывы к свержению власти и так далее. Так что не все просто, Савелий. Этот страх возник не на пустом месте и имеет тысячелетнюю историю. И умные люди знали, как этим пользоваться. Да возьми даже все эти фильмы-страшилки про кукол-убийц, кукол-садистов и так далее…

– И ты позвонил мне в три ночи… чтобы все это рассказать?

– Неужели тебе не интересно?

– Интересно, конечно, но… а почему вдруг куклы? Откуда такой интерес в три ночи?

– Дались тебе эти три ночи… А знаешь ли ты, Савелий, что куклы для любви были известны еще в семнадцатом веке, французы называли их ля дам де вояж? Дама для путешествий. А в начале двадцатого века в Германии наладили их массовое производство. А в девяносто шестом, сравнительно недавно, появились первые силиконовые девушки-куклы. Представляешь, Савелий? Они называются фемботы. Ты бы смог полюбить такого… фембота? Вернее, такую?

– О чем ты говоришь? Какие фем… куклы… при чем тут куклы? В чем дело, Федя? Почему они называются фемботы? Что за слово такое? – недоумевал вырванный из сна Савелий.

– Фемина-робот, роботесса. В отличие от андроида – робота-мужчины. Знаешь, они даже разговаривают… и вообще!

– Господи, Федор! Какие роботы?

– Да это так, к слову. Как по-твоему, Савелий, манекенов можно отнести к куклам?

– Манекенов?! – поразился Савелий и замолчал.

– Да!

– Ты думаешь… этот с манекенами… он их боится и потому вешает?

– Не исключаю, Савелий. Как тебе такая версия?

– А Коля знает?

– Пока нет, я начал с тебя. Думаешь, стоит ему позвонить?

– Сейчас? Я бы не стал. Подожди до утра.

– Ты прав, как всегда. Ну так что же ты думаешь?

– Не знаю, Федя. Как-то это… слишком экзотично. Почему именно манекены? Он мог разбить статуи в парке, накупить кукол и сломать… Непонятно как-то. Я бы еще согласился с твоей версией, если бы он вытащил танцующих кукол из первого магазина… но он их оставил, а взял почему-то манекен. Не знаю…

– А зачем он вообще это делает, как по-твоему?

– Да мы же обсуждали… Я думаю, хулиганит. Или… – Савелий замялся.

– Что?

– Или дело не в манекенах.

– Не в манекенах? Интересная мысль. А в чем?

– Не знаю. Это протест… Понимаешь, Федя, у него что-то случилось, и он…

– Слетел с нарезки?

– Ну… вроде того.

– А манекены тут каким боком? Они при чем?

– Ну… при чем-то.

– Понятно. Слушай, Савелий, поставь себя на его место… С какого перепугу ты стал бы вешать манекены?

Зотов молчал.

– Савелий, ты спишь?

– Нет, я думаю.

– И что?