Убийца, мой приятель

Получив все необходимые указания, сразу же после завтрака мы отправились по полю и после очень приятной двадцатиминутной прогулки оказались на церковном дворике среди развалин, которые по живописности могли бы поспорить с шедеврами самого буйного воображения. Кроме той самой башни, что видна была из гостиницы и, несомненно, служила колокольней, строений тут почти не осталось. Сохранилась внешняя стена алтаря и полуразрушенная ступенька, которая когда-то вела, очевидно, к престолу. Видны были останки церковных приделов и части аркады, изысканно убранные гирляндами из мха и плюща. То тут, то там среди поросших травой безвестных могил возвышались массивные гробницы здешних мадам Марджери и сэров Хильдебрандов, имевших счастье родиться и умереть в более романтические времена.

Повсюду царили упадок и тлен. Но сколь поэтичен был этот упадок… и как живописен тлен!

Из-за высокой серой башни выглядывал необычайно красивый, словно улыбающийся, садик; там же виден был и милейший коттеджик – трудно было даже поверить, что он настоящий. День искрился яркими красками: изумрудная трава, весёленькие цветочки, воздух, напоённый сладкими ароматами, и птицы, щебечущие в листве яблонь и вишен, – всё, казалось, пришло вдруг в неописуемый восторг от самой радости жизни.

– Ну что же, – заговорила моя спутница, устраиваясь на обломке колонны и оглядываясь по сторонам, – теперь, всё это увидев, я начинаю лучше понимать, что за люди были Ловеллы.

– И что же это были за люди? – поинтересовался я.

– Ну, прежде всего, как я уже сказала, они были интересны тем, что являли собой необычайно привлекательный супружеский дуэт.

– Вряд ли особенности здешней местности могли иметь к этому непосредственное отношение, – заметил я.

– Не думаю, что вы правы, – возразила миссис Маркхэм. – Душа человека, хотя бы отчасти наделённого вкусом и интеллектом, невольно гармонирует с окружающей средой. Столь божественная красота не может не наложить на душу свой отпечаток: невольно, но явно – она подчёркивает красоту, сглаживая любое уродство. Ловеллы поразили меня не только внешне: от них исходило ощущение чистоты и благородства в лучшем смысле этого слова, я бы даже сказала, аристократизма, хоть о происхождении обоих мне ровным счётом ничего не известно. Совершенно очевидно было, что люди эти бедны, но при этом и довольны своей судьбой! Теперь я понимаю, почему счастливец, поселившийся среди таких красот, обретает способность радоваться малому, – разве не тут воплощаются в жизнь грёзы поэтов, воспевших рай в шалаше? Даже бедность кажется здесь такой романтичной… Кстати, и ренты платить не нужно…

– Верно подмечено, – согласился я. – Особенно если предположить, что у этой парочки шестнадцать детей – как было у одного офицерика на половинном окладе, которого я однажды повстречал на борту пакетбота.

– Да, это могло бы действительно слегка подпортить идиллию, – согласилась миссис Маркхэм. – Но давайте же надеяться, что это не так. У Ловеллов, когда я познакомилась с ними, было двое детей: Чарльз и Эмили – более очаровательных созданий я в жизни своей не встречала!

Поскольку время для визита (так решила моя спутница) было раннее, мы ещё около часа продолжали беседовать в том же духе, то присаживаясь на могильные камни и рухнувшие колонны, то рассматривая россыпи резных обломков, то заглядывая через зелёную изгородь в маленький садик, воротца которого виднелись за колокольней. Погода стояла тёплая, так что большинство окон в домике викария были распахнуты с опущенными шторами.

За всё это время мы не увидели там ни души и теперь подумывали уже о том, чтобы предстать-таки перед хозяевами на пороге, как вдруг откуда-то донеслись звуки музыки.

– Послушайте, какая изысканность! – в восторге воскликнул я. – Для полноты идиллии на хватало только этой детали.

– Кажется, это военный оркестр, – заметила миссис Маркхэм. – Вы обратили внимание, что по пути к гостинице мы прошли мимо казарм?

Звуки музыки, торжественной и медлительной, подплывали всё ближе; похоже, оркестр приближался к той самой дорожке, окаймлявшей поле, по которой пришли сюда мы. Вдруг в сердце моём словно что-то оборвалось.

– Тише! – Я опустил ладонь на руку собеседнице. – Они играют похоронный марш. Слышите приглушённую дробь барабана? Это похоронная процессия… но где же могила?

– Вот! – Миссис Маркхэм указала на вскопанную землю прямо под зелёной оградой; свежевырытая яма была прикрыта доской, вероятно, чтобы избежать несчастного случая.