Убийца нужен…

Она хочет спокойствия. Им по тридцать лет, пора бы Филиппу принадлежать ей целиком. Этот человек, которого случай сделал ее мужем и отцом ее детей, подходит ей. Зачем же скрывать это? Зачем бежать от притягательной силы пропасти, если нет риска? Что может ей помешать? Студия на улице Мальфер и манекенша, которая там живет? Но она-то ведь сохраняла свою мастерскую, вернувшись в Париж в сорок четвертом году! В ее мире на такие вещи не принято обращать внимания. Однако фамильная традиция гласила, что всякое дело нуждается в гарантиях. Что плохого в том, что ее счастье будет обеспечено не только приданым, но и доверием? Правда, чтобы разобраться в своей личной жизни, ей пришлось подождать, пока закончатся денежные операции мужа, но тем больше оснований сейчас отнестись к ней серьезно и по-деловому. Она хочет, чтобы их брак был браком, а не тем суррогатом, каким была супружеская жизнь ее родителей, ее деда и бабки. Королева, вступающая в морганатический брак, была бы круглой дурой, если бы не выбрала принца себе по вкусу.

Внезапно ее охватил прилив нежности к рослому мужчине, спящему, как ребенок, возле нее. Обветренная кожа его лица разгладилась — на ней нет ни пятнышка, ни морщинки. Он спит, он доверяет ей. Теперь она знает, что нужна ему, ошибки быть не может. Только вряд ли он сумеет сказать ей это… Она тихо гладит его лоб, его тонкие темные волосы. В нем есть благородство, есть порода. Вероятно, те самые, что королевские дочери умели находить в пастухах…

Не просыпаясь, Филипп поворачивается на бок и крепче прижимается к ней.

* * *

Он обещал увезти ее куда-нибудь очень далеко. Взять большой отпуск и поехать в настоящее свадебное путешествие. Первое было глупейшей экскурсией до Каира, с обязательным маршрутом к пирамидам… Он проснулся. Дневной свет за спущенными занавесками, беспорядок в комнате… Он засмеялся:

— Кристиана, ты не сердишься? Я устал в самолете…

— Сердиться на тебя?

Она сказала «тебя». Теперь все стало на свои места, можно было поговорить о делах. Филипп хотел сделать что-нибудь для Мун, обеспечить ее, скажем, купить для нее модный магазинчик. Он совершенно не знал, как это устроить, и Кристиана обещала помочь ему. Ее это забавляло. Филипп при ней позвонил Мун, чтобы условиться о встрече. К телефону подошла прислуга.

— Мадемуазель Симона Перро на работе… Весенние моды, да.

Они договорились, что он заедет за Мун, а Кристиана подождет их в кафе, неподалеку.

— Студия у тебя одна, а протеже еще порядочно… Хочешь, я отдам мадемуазель Мун свою мастерскую?

Кристиана говорила так, точно приносила тяжелую жертву. Чтобы ее утешить, Филипп привлек ее к себе.

* * *

Как только Филипп предложил мастерскую вместо студии на улице Мальфер, хитрая Мун стала расспрашивать его о жене и детях. Вскоре она заговорила о прелестном магазинчике на авеню Виктора Гюго. Это был район с будущим, там всегда находилось место, где поставить машину. Количество солидных предприятий быстро увеличивалось, их владельцы охотно переезжали туда с улицы Сент-Оноре и даже с Елисейских полей. Когда они втроем сидели за чашкой чая, выяснилось, что у Мун есть жених, художник по костюмам, недавно вернувшийся из Соединенных Штатов вместе с выставкой моделей фирмы «Фатт».

Кристиана вышла, чтобы позвонить по телефону насчет мастерской, а Мун быстренько передала Бебе все, что рассказала ей Дора о поездке с Даниелем и о визите к Лэнгару. Раз Бебе собирается подарить ей студию, он должен знать все…

Когда они с Кристианой сели в бьюик, Филипп рассказал ей все по порядку. Мун переедет завтра, а студию займет он сам. Филипп знал по опыту, что дела такого рода делаются сразу, единым махом или вообще не делаются.

Он вошел в студию, когда последние лучи заходящего солнца золотили огромную стеклянную дверь. Дора была дома одна и встретила Бебе с подчеркнутой, шумной нежностью.

Он дал ей выложить свою версию о путешествии и спросил в упор, перебив на полуслове:

— Поехала бы ты с Лавердоном в Индокитай?

— Ты же знаешь, он не хочет…

— Мне надо, чтобы он поехал.

— Слушай, Бебе, он мне нравится, этот малый…

В этот вечер Бебе был готов переженить весь свет и всех обеспечить приданым. Он смягчился.

— Это в его интересах. Здесь он будет прозябать, постарайся убедить его в этом.

— А если не удастся?

— Ему ничего не будет. Расплачиваться будешь ты.

— Неужели ты не дашь мне наконец покоя?