Убийца. Пьесы

Некоторые из этих тестовых работ мы потом пустили в производство. Забавно, кстати, что некоторые из сотрудников так и не смогли сделать ничего лучше, чем эти тестовые работы.

Через месяц в мастерской работало 11 человек. Через полгода – сорок. Задачи, которые я перед ними ставил, были прежние – переосмысление предметов повседневного быта.

Я убежден в том, что главная проблема современного искусства – утрата им прикладных функций. Условно говоря, картина должна дырку на обоях загораживать. В этом смысле место искусства занял дизайн, который не имеет такой ценности, как искусство, просто в силу своей ти-ра-жи-ру-е-мо-сти.

Значит, нужно создать что-то, что будет обладать прикладными свойствами, как дизайн, но при этом быть уникальным, как искусство. То есть, мы делаем зубную щетку, кружку, очки или шариковую ручку. Но делаем в одном-единственном экземпляре. Используя дизайн, технологии и материалы, которые исключают копирование. Таким образом, мы получаем не просто зубную щетку, кружку, очки или шариковую ручку, а произведение искусства. Которое, помимо стоимости материалов и вложенной в него работы, обладает некой дополнительной ценностью – культурной, даже цивилизационной, если угодно.

Однако и этого мало. Какая самая знаменитая картина в мире? Наверное, Джоконда. Но у Леонардо есть картины, которые как минимум не хуже. Например, «Дама с горностаем». Хорошая картина? Хорошая. На мой вкус – как минимум, не хуже Джоконды. Но у Джоконды есть тайна и есть история. Она была похищена и она была найдена. Понимаете, о чем я говорю? Произведение искусства должно обладать историей.

И наконец, для современного потребителя важно имя. Имя важнее, чем автор. Автор прячется за именем. Вытеснен именем. Погребен под именем.

Вот зачем мне были нужны все эти пляски с секретностью. Все, что производила моя мастерская, поступало в продажу под именем «Z». Просто «Z». Это был мой псевдоним. Никто не знал, кто я такой на самом деле. Никто не знал, как работает моя мастерская. Я не давал интервью. Не появлялся на телевидении. Конечно, никто из моих сотрудников не имел права сообщить кому-то о том, что они принимали участие в работе мастерской. Даже членам своей семьи. Позже, когда мы переехали в Берлин, я нанял специального сотрудника, кстати, бывшего американского разведчика, который занимался защитой моего инкогнито. Даже перед сотрудниками я стал появляться исключительно в маске. Для меня был сделан отдельный вход в мастерскую, чтобы защитить меня от папарацци. Конечно, я никогда не встречался с покупателями и не ходил на выставки и аукционы.

В первый год мы выпустили одиннадцать предметов. Я помню каждый из них. Это была очень хорошая работа. Хорошие материалы и действительно передовой дизайн. Мы фотографировали каждый предмет и отправляли фотографии по почте коллекционерам. Время от времени мы ставили на фотографии небольшой красный штамп «Предмет остается в собственности мастерской». Это означало, что предмет изготовлен, но не поступит в продажу. Никогда.

Понимаете? Когда человеку говорят – ты никогда это не получишь, он сразу это хочет. Таким образом мы поддерживали интерес к нашей работе. Потом, когда мы стали делать четыре предмета в месяц, мы выпускали ежемесячный каталог, в котором также некоторые работы были помечены таким же штампом: «Предмет остается в собственности мастерской». Однажды мы поставили штамп на все четыре работы каталога. Вы не представляете, как все нас проклинали! Но в следующем месяце мы продали новые предметы вчетверо дороже!

Предметы. Да. Мы их так называли. Предметы.

Наши предметы продавались на самых известных аукционах в Европе и Америке. Сначала они стоили в пределах ста тысяч долларов. Но очень скоро мы пробили потолок в миллион и стабилизировались на средней цене в двенадцать-пятнадцать миллионов за предмет. Здесь главное было – не жадничать и четко понимать, что цены не будут расти бесконечно. Рост цен – это ловушка, в которую, кстати, позже попал Дэмьен Херст со своим бриллиантовым черепом. Мы были умнее. С помощью нашего красного штампика мы умело регулировали спрос и предложение, поддерживая его на стабильном уровне.

Мастерская была черным ящиком, в который люди вкладывали деньги, а взамен получали предметы. Это был наш способ обмениваться информацией с окружающим миром.

Всем было интересно, где находятся предметы, которые оставались в собственности мастерской и можно ли их будет увидеть. На этот счет у нас тоже были планы. Но до поры до времени мы хранили молчание. Вообще, молчание – это лучший пиар, какой только может быть. Молчание дает полную свободу для любых подозрений.

Конечно, мы получали предложения – перейти на массовое производство, или хотя бы начать продавать лицензии на копирование наших предметов. Такие предложения всегда оставались без ответа. Нас это не интересовало.