Убийца поневоле

К вечеру Настя почувствовала себя совершенно разбитой. Народная поговорка «разом густо – разом пусто» оправдывала себя и в оперативной работе, когда какое-нибудь дело тянется томительно долго, не двигаясь с места, и все усилия кажутся напрасными, направленными «не туда»; с каждым днем тает оптимизм, исчезает надежда, слабеет желание довести начатое до победного конца, и вдруг в одну секунду все меняется, нужно спешно принимать новые решения, менять схемы, а главное – делать все очень быстро. И ведь что любопытно: такой прорыв почему-то случается по нескольким делам одновременно, и в такие дни Насте казалось, что весь ее организм превращается в компьютер с нервами, работающий с «запредельной» нагрузкой, что еще чуть-чуть – и в цепи произойдет замыкание, машина сгорит и навсегда выйдет из строя. Но нагрузка тем не менее продолжала увеличиваться, а компьютер по-прежнему безотказно работал, что неизменно повергало Настю в изумление. Поистине, резервы человеческие безграничны. Только почему-то к вечеру она была полумертвой от усталости.

Днем позвонил Денисов. Настя даже не ожидала, что так обрадуется его звонку.

– Как там мои ребятки? Нареканий нет? Справляются?

– Что вы, Эдуард Петрович, ваши ребятки – высший класс. Нам бы таких, – искренне ответила она.

– Не грешите, Анастасия, ваши люди ничуть не хуже. Просто вы бедные, поэтому у вас их мало. И на технику денег нет. Известно же, что, пытаясь экономить на правосудии, государство обрекает себя на новые человеческие жертвы.

– Вы, как всегда, правы, – вздохнула Настя.

– А как ваши успехи? – поинтересовался Денисов. – Польза есть какая-нибудь от вашей затеи?

– Пока сама не понимаю. Как сказал бы ваш Бокр, эпидерсия какая-то.

Денисов расхохотался в трубку.

– Он уже и вас заразил своей «куздрой», да? Вообще-то он золотой мальчик, толковый, творческий. Можете смеяться, но еще и патологически честный.

– Ну да? – усомнилась она. – А срок за грабеж?

– Так то когда было! Юношеская глупость. Поверьте мне, Анастасия, он – хороший мальчик.

– Ничего себе «мальчик», – усмехнулась она. – Он, наверное, мне ровесник, если не старше.

– Ну, деточка, – благодушно заурчал Эдуард Петрович, – мне уже столько лет, что все, кто моложе пятидесяти, для меня – дети. А Бокра вы берегите.

– Я буду стараться, – пообещала Настя, весьма смутно при этом представляя, от чего или от кого нужно оберегать забавного урку-лингвиста в трогательных носочках.

Еще ей нужно было встретиться с Дашей Сундиевой и показать ей новую серию фотографий, среди которых был и снимок Берковича. В «Орион» Настя подъехать не успела, поэтому решила встретиться с Дашей в университете после окончания вечерних занятий. Собственно, выбор у Насти был довольно узкий: либо магазин, где она могла уединиться с Дашей в примерочной под видом покупательницы, либо Дашина квартира, где она жила вместе с родителями, которых непременно пришлось бы посвящать в непонятную и не очень веселую историю. В общественных местах была опасность нарваться на наблюдателей. К себе домой Настя приглашать Дашу не рискнула из тех же соображений. Оставался университет.

– Вы меня подстрахуйте, – попросила она «золотого мальчика» Бокра. – Я хочу быть уверена, что мою встречу с Дашей челноки не зафиксируют.

Когда Даша вышла из лекционного зала, светлоглазый Сурик поджидал ее возле «курилки», смешавшись с толпой студентов. Она уже поравнялась с ним, как ее окликнула симпатичная толстушка в очках.

– Сундиева! Дашка! У тебя колготки «поехали». Сзади во-о-от такая дырища!

Даша изогнулась и растерянно посмотрела на ноги. На черных колготках действительно зияла огромная дыра.

– Ах ты черт, – с досадой пробормотала она. – У тебя есть иголка с ниткой?

– Вот, держи, – толстушка раскрыла сумку-портфель и достала из косметички катушку черных ниток и иголку.

Даша покрутила головой, ища, где бы ей устроиться.

– Иди в семнадцатую аудиторию, – подсказала толстушка, – там сейчас пусто.

– А если кто войдет? – с сомнением покачала головой Даша. – Представляешь, входит ректор, а я колготки зашиваю. Или еще лучше – надеваю, задрав юбку.

– Не трусь, я покараулю снаружи. Пошли! – И толстушка решительно потянула Дашу к пустой аудитории, на которой красовалась выведенная мелом цифра 17.

Со своего поста возле «курилки» Сурику была хорошо видна несшая вахту толстушка. Вот к аудитории подошла парочка, парень с девушкой, хотели было войти, но толстушка решительно преградила им дорогу и что-то сказала, составив при этом из больших и указательных пальцев внушительный круг, видимо, демонстрируя им размер дыры на Дашиных колготках. Все трое весело расхохотались, и парочка удалилась.

Даша уверенно опознала Берковича с первого же взгляда.

– Вот он, – сказала она, беря фотографию двумя пальчиками, словно боясь запачкаться. При этом на ее приветливом лице появилось выражение гадливости, как будто она взяла в руки жабу.

Настя принялась собирать разложенные на столе фотографии, а Даша, ловко орудуя иглой, стала зашивать пресловутую дыру.

– Анастасия Павловна, а как эту девушку зовут? – спросила она, уже собираясь уходить.