Убийца с медальоном святого Христофора

— Почему? — Джастин склонил голову набок. — Считаешь, я купился на его штучки?

— Я думала, что ты подлиза. Все эти разговорчики про оперу — чистой воды подхалимаж! — Камерин неуверенно улыбнулась.

— Вовсе я не подлизывался! — возразил он. — Я люблю оперу. Давай заедем куда-нибудь перекусить? Дюранго — неплохое местечко, а после такого дня неплохо бы расслабиться.

Камерин покачала головой.

— Я хочу домой.

— Как скажешь.

Выехав со стоянки, Джастин свернул на Грин-стрит. Дюранго тоже стал городком для туристов, но превращение удалось ему лучше, чем Сильвертону. Здесь было раз в пятьдесят больше магазинов — шикарных и дорогих, с полосатыми, похожими на средневековые флаги, навесами над окнами. Вместо безделушек в них продавали первоклассные спортивные товары, роскошные сумки и бижутерию. В Дюранго крутились настоящие деньги. Доктор Джуэл, скорее всего, остановится здесь, если приедет. Или медиумам такие вещи безразличны?

— Что ты думаешь о докторе Джуэле? — внезапно спросила Камерин.

Джастин на секунду задумался.

— По-моему, он достаточно убедителен. Не вижу причин считать его шарлатаном. — Он взглянул на Камерин. — А ты как думаешь? Ты веришь в такие вещи?

— Я… трудно сказать. Вчера я сказала бы «нет». А сегодня… Мне не хватает данных.

Джуэл и впрямь почти доказал, что видел нечто сверхъестественное. Мир Камерин перевернулся.

— Ответ истинного поклонника науки! — Джастин сосредоточенно нахмурился. — Если я правильно помню, ты из католиков?

— Что ты имеешь в виду? — ощетинилась Камерин.

Джастин рассмеялся.

— Ничего! У меня мама — итальянка, но я воспитан в лютеранской вере, а лютеране святых не признают. Кстати, о Христофоре: медальон с его изображением оставлен на каждом месте преступления. Хотелось бы разузнать об этом святом. Его перестали считать святым или что-то в этом роде? Тогда как его называть — «мистер Христофор», что ли?

— Не знаю.

Монахини об этом рассказывали, но подробностей Камерин не помнила — такими вещами она не интересовалась.

— Он считался покровителем чего-то там… Я спрошу у бабушки, она знает.

Медальон святого Христофора навел ее на мысли о Рейчел. Кем бы ни был убийца, он оставил медальон в качестве визитной карточки или, может быть, талисмана, чтобы сбить полицию со следа. Похоже, талисман работал. Рейчел стала четвертой жертвой. За прошедший год убийца задушил четырех девушек и оставил их тела в безлюдных местах. Если убийцу с медальоном Христофора не поймают, то наверняка будет пятая жертва. От этой мысли Камерин похолодела.

Вскоре они ехали по трассе к Сильвертону. Джастин уверенно вел машину, легко и свободно держа руль, и рассказывал о своем детстве в штате Нью-Йорк, в большой семье, где было семеро детей, кошки и собаки.

— Я обожаю мотоциклы, — сказал Джастин. — Полгода назад я поехал на мотоцикле в горы Голубого хребта. Честное слово, ничего лучше в жизни не бывает!

— Каким же ветром тебя в Сильвертон занесло? Как ты вообще умудрился нас найти?

— По Интернету. Я окончил школу полиции в Нью-Йорке, но оставаться в городе не захотел, решил проверить вакансии в западных штатах. Во-первых, это неплохое место, чтобы набраться опыта. Кроме того, я жить не могу без сноуборда!

Камерин слушала его вполуха, в голове у нее крутились мысли о Рейчел вперемешку с оброненным Джастином замечанием о «секрете». И все же по дороге Камерин немного расслабилась и позволила жизнерадостным рассказам Джастина отвлечь ее от воспоминаний о вскрытии тела Рейчел.

— У тебя есть братья и сестры?

Камерин встрепенулась, сообразив, что вопрос требует ответа.

— У кого, у меня?

— Ну да. У кого же еще?

— Я — единственный ребенок в семье.

— Твоя мама не хотела нарожать целую футбольную команду, в отличие от моей?

— Нет.

— Нашим мамам надо созвониться. Моя отдала бы твоей парочку моих братцев, чтобы выровнять счет.

— У меня нет мамы.

Джастин удивился.

— Ой, извини! А что случилось?

Камерин ответила, придерживаясь версии, которую всегда рассказывала друзьям:

— Она умерла. Не хочу говорить об этом.

— Умерла… Ничего себе! — Он шумно вздохнул. — Мне очень жаль.

— Это случилось много лет назад, так что я привыкла.

Джастин искоса глянул на нее.

— Тебе семнадцать?

Камерин кивнула.

— А сколько тебе было, когда мама умерла?

— Я же сказала, что не хочу говорить об этом!

— Извини, — сказал он. — Больше ни слова.

Мимо проносились деревья, рощицы высоких сосен, разделенные лугами… Дорога постепенно поднималась в предгорья хребта Сан-Хуан. Камерин уперлась ногами в приборную панель, склонила голову набок. Джастин продолжал болтать, иногда улыбаясь и не замолкая ни на минуту.

К примеру, его поражала природа Колорадо.

— Я родился там, где даже собака — животное экзотическое. Приехал сюда — а тут столько живности! Медведи, пумы и прочие зверюги… О, смотри, справа!

У дороги мирно паслось стадо лосей — штук двести животных разбрелись от одного конца поля до другого. За ними виднелись северные склоны гор: темно-красные, цвета крови. Крови, которая собиралась в лужицы на секционном столе…