Убийца среди нас

— Есть, товарищ генерал, один вопрос. — Я с самого начала беседы ломал голову, как поудобней сказать Махинову про поставленные Красавиным условия, а тут он сам подтолкнул. В общем, изложил я просьбу арестованного и свое мнение при этом высказал. Генерал, как мне показалось, к услышанному отнесся весьма заинтересованно. Даже пример из своей давней служебной практики привел: он сам когда-то оказался в аналогичной ситуации. Короче, Махинов меня поддержал, заявив, что лишь бы от этого была польза.

— Чем сегодня заняться думаешь? — спросил, поглядев на стоявшие в углу часы.

— О-о, дел много! Но в первую очередь надо позвонить в Сибирск, а потом ехать в СИЗО к Красавину.

— В Сибирск не звони, сам генерала Бобкова обрадую, — заявил Махинов. — А вот насчет Красавина верно, надо не терять время и раскручивать, раскручивать, тут работы всем хватит. Нужно настроить его на откровенность, разговорить, пусть выскажется. Но ни в коем случае нельзя давить. С ним, как мне кажется, надо вести себя доверительно, иначе все испортим. Подожди у себя, я выясню, кто от прокуратуры поведет это дело. Да, а Терехов на месте? — спросил генерал, когда я уже уходил.

— Так точно. Мы вдвоем приехали.

— Передай, чтобы был на месте.

Спустившись, я зашел к Грузнову и вкратце передал содержание разговора с генералом. У начальника розыска люди, люди, прямо запарка. Я ушел, а к нему вошла оперативная группа — вечером будут брать Федора Кошкина. Еще за дверью услышал, как надрывался телефон. Это прямой для связи с генералом. Открыв дверь, схватил трубку.

— Так вот, Максимов, — услышал голос Махинова, — выходите с Тереховым на улицу, дождитесь там Епифанцева — и в СИЗО. Там твой "земляк" наотрез отказался давать показания Гребенкину. Потребовал организовать встречу с тобой. При встрече сошлись на наш разговор и мое согласие на его условия. Епифанцеву я уже сообщил. Задача ясна?

Схватив "дипломат", я поспешил к Терехову, а из головы не выходили слова генерала — "твой земляк". "Ничего себе землячка нажил", — подумал я.

XLIII

Даже толстые линзы очков не могли скрыть раздражения Гребенкина. Обычно уравновешенный и спокойный, он явно был рассержен, а увидев меня, с какой-то злой подковыркой воскликнул:

— Ну и землячок у тебя, прямо палец в рот не клади — откусит, ей-Богу, откусит! — Владилен Эммануилович недовольно подергал сухими плечами.

— А кому, извини, понравится чужой палец во рту? — попробовал отшутиться я, но Гребенкин будто не слышал.

— Как положено представился, привез с собой адвоката, разъяснил его право не свидетельствовать против себя и подбросил пару вопросов. Так он знаешь что сказанул? Адвоката мне, ему значит, кикакого не надо, он сам себе адвокат. Но хочет, чтобы выслушали целиком и полностью. Он, видите ли, хочет…. Я и сказал: "Тут я буду, Красавин, вопросы задавать". Тогда он вообще отказался со мной разговаривать. Этот, понимаете ли, убийца не захотел со мной… Мда-а, черт знает что получается…

— Спешить-то зачем было? Уж на худой конец мне можно бы позвонить, — напомнил я ему об элементарном служебном этикете, хотя сам знаю отдельных прокурорских работников, которых частенько зашкаливает: как преступление раскрывать, так давай-давай, все нервы повымотают, а когда дело закончено или на мази, то вроде и сами с усами. Нет, их роли не умоляю, но считаю, что и самим палку перегибать не следует. Меня, если честно, взвинтило, что со мной Гребенкин даже не посоветовался, а Красавина так даже мне в "землячки" приписал. И я с обидой сказал:

— А при чем тут "землячок"? С утра только и слышу: "землячок, землячок". Я что, в родстве с ним?

— Да не хотел обидеть, к слову пришлось, — убавил пыл Гребенкин.

— Давайте не будем ссориться, — вмешался Епифанцев. — Думаю, что Гребенкин не прав, Красавина следует внимательно выслушать. Где он? — спросил вновь назначенного исполняющего обязанности начальника следственного изолятора. Прежние начальник и его заместитель уже арестованы и отправлены в СИЗО соседней области.

— В камере.

— Все вместе пойдем или вначале Максимов с Красавиным потолкует, а? Чтобы его настроить?

— Вместе, вместе, — кивнул я. — Только позвольте мне первому высказаться, — и сообщил о вчерашнем разговоре с Красавиным, его условиях. На том и порешили.

Гребенкина с собой брать не стали, пошли в следственный кабинет. Вскоре туда привели Красавина. Он еле заметно кивнул мне, а на Епифанцева с Тереховым — ноль внимания. Ну и характер!

Я представил ему Епифанцева и Терехова, сказал, что мы пришли его выслушать. Еще раз подтвердил, что его условия приняты, одновременно напомнив, что и он должен помочь следствию, хотя у нас имеется немало убедительных доказательств совершения им тяжких преступлений. Дал понять, что также нас интересуют мотивы преступлений.

Поглядел на Красавина, потом на Епифанцева и Терехова. Мои коллеги кивком головы подтвердили, что сказано все так и они готовы слушать.