Убийца внутри меня

— Похоже на то. Других объяснений у меня нет.

— Меня вот какая мысль не отпускает, — сказал он, смачивая папиросную бумажку. — Я все думаю: как баба с проломленной головой и сломанной шеей могла засадить шесть пуль точняком в мужика — даже такого большого, как наш покойный Элмер Конуэй, которому туда и дорога.

И он медленно поднял голову, пока мы не встретились взглядами. Я пожал плечами:

— Может, она не сразу все пули в него выпустила. Стреляла, пока он ее бил. Черт, ну вряд ли она стояла безропотно, а только потом взялась палить.

— Маловероятно, правда? — покивал он. — Однако, судя по тем крохам данных, которые мне удалось собрать, сделала она именно так. Он умер, она еще жива; а почти что любая пуля — ну две, по крайней мере, — что она в него всадила, была бы смертельна. Стало быть, сначала ей сломали шею и так далее, а потом она давай палить.

Я покачал головой. Надо перестать смотреть ему в глаза.

— Ты сказал, тебе надо что-то спокойствия ради, — произнес я. — Ты… тебе…

— Не подделку, Лу. Только подлинный товар. И я его пока не дождался.

— Не знаю, чего ты добьешься таким допросом, — сказал я. — Шериф и окружной прокурор удовлетворены. Больше меня ничего не интересует.

— Ты вот так, значит?

— Да, я вот так, значит.

— Ну а я тебе тогда скажу, как, значит, я. Допрашивать больше не буду, потому что повязан в этом деле. Не прямо, быть может, но…

— Но и не косвенно, так?

— Именно. Я знал, что у тебя на Конуэев зуб; вообще-то я лично приложил все силы, чтобы стравить тебя со стариком. Нравственно — а может, и по закону — я тоже несу ответственность за любые предосудительные действия, которые ты можешь предпринять. Скажем так: с какой стороны ни взгляни, я и союзы, которые я возглавляю, могут выступить в очень неблагоприятном свете.

— Ты сам это сказал, — заметил я. — Это твое заявление.

— Только ты эту лошадь слишком уж не погоняй, Лу. При обвинении в убийстве я буду рыпаться. Кстати, каков нынче счет? Один или два?

— Она умерла. Скончалась вчера днем.

— Меня на кривой козе не обскачешь, Лу. Если это убийство. Твоих рук дело. Не могу тебе прямо сразу сказать, что́ я буду делать, но так ты проскачешь недолго. Иначе я просто не могу. А то ты меня во что похуже втянешь.

— Ох, черт, — сказал я. — О чем мы…

— Девка умерла, Элмер тоже. Поэтому, как бы подозрительно все ни выглядело — а в суде народ просто в истерике забьется, — никто ничего не докажет. Если б они знали то, что знаю я, — про то, что у тебя был мотив…

— Мотив убивать ее? Это еще зачем?

— Ну… — Тут он начал малость притормаживать. — Ее трогать не будем. Скажем, она послужила просто орудием, чтоб ты смог достать Конуэя. Такой декорацией.

— Знаешь, не сходятся концы, — сказал я. — Про этот самый мотив так называемый — у меня он последние шесть лет никуда не девался. Вот сколько я знаю про Майка. Чего ради мне ждать шесть лет, а потом ни с того ни с сего раз — и ага? Избить до смерти какую-то несчастную шлюху, только чтобы подставить сына Честера Конуэя. Ну вот скажи мне, логично это? Возьми, Джо, и скажи.

Ротман задумчиво нахмурился, и пальцы его забарабанили по столу.

— Нет, — медленно ответил он. — Нелогично. В этом-то и беда. Тот, кто ушел с места преступления, — если он ушел…

— Сам знаешь, что не ушел, Джо.

— Это ты так говоришь.

— Говорю, — подтвердил я. — И не только я. Ты сам это сказал бы, если б не знал, как я к Конуэям отношусь. Вот выкинь это из головы — и что останется? Да просто-напросто двойное убийство: два человека сцепились и друг друга прикончили. При непонятных обстоятельствах.

Джо скупо улыбнулся:

— Я бы назвал это оговоркой столетия, Лу.

— Я не могу тебе рассказать, что там случилось, — сказал я, — потому что меня там не было. Но мне известно, что при убийстве случается всякая небывальщина, как и где угодно. Мужику вышибают мозги, а он после этого целую милю ползет. Тетка вызывает полицию после того, как ей прострелили сердце. Человека вешают, травят, рубят на куски и пристреливают, а он живет как ни в чем не бывало. Не спрашивай меня, отчего так бывает. Я не знаю. Знаю только, что бывает. И ты это знаешь.

Ротман пристально посмотрел на меня. Потом голова его чуть дернулась — он кивнул.

— Наверное, Лу, — сказал он. — Видимо, уж ты-то здесь чист. Я тут сидел, смотрел на тебя, сопоставлял в голове все, что про тебя знаю, — и в портрет того парня никак не складывалось. Хоть оно все и подозрительно, так — еще подозрительней. Ты на эту роль не подходишь, так сказать.

— Что мне на это ответить? — спросил я.

— Ничего, Лу. Я должен сказать тебе спасибо, что снял у меня с души бремя. Однако, если не возражаешь, я тебе рану еще немножко побережу…

— Ну?

— Что в итоге-то? Ради моего собственного просвещения? Признаю́, Конуэя ты ненавидишь не настолько, чтобы убивать, но ты ведь его ненавидишь. Чего ты добиваешься?

Этого вопроса я ждал с того вечера, когда мы с ним побеседовали. И ответ у меня был готов:

— Деньгами он должен был от нее откупиться, чтоб она уехала из города. Конуэй ей платил, чтоб она оставила Элмера в покое. А на самом деле…