Убийце — Гонкуровская премия

— Абсолютно во всем, — и д'Аржан протянул руку репортёру. — Не решаюсь пожелать вам спокойной ночи.

— Ничего, — засмеялся Жозэ.

Д'Аржан мялся, он явно хотел сказать что-то ещё.

— Спокойной ночи, — проговорил Жозэ.

— Вы… Вы остаётесь здесь? — наконец спросил д'Аржан.

— Конечно.

— А мне кажется, что…

— Чушь, хотите меня запугать? Я не Симони, и потом, мне убийца не звонил.

— У вас нет пистолета?

— Нет, при себе нет.

Жозэ улыбнулся, глядя на растерянный вид д'Аржана.

— Мне кажется, Бари прав, — сказал д'Аржан, — господин Дубуа не в Муассаке.

Он в Париже. И даже где-то неподалёку. Его беспокоит наша газета. Иначе почему он, позвонив Симони, разговаривал с ним о репортёре Пари-Нувель?

— Хотел отдать должное моим заслугам детектива-любителя, — продолжал улыбаться Жозэ.

— Может быть, но все равно оставаться здесь одному неблагоразумно…

— Да что вы! Внизу сидит вахтёр, да и в ротационном ещё есть рабочие. У меня под рукой телефон. Идите и спите спокойно. Пока что мне ничего не угрожает…

— Спокойной ночи, — сказал наконец д'Аржан, поднимая воротник плаща.

Жозэ направился по коридору к себе в кабинет. Он услышал, как захлопнулась дверка лифта и кабина, мурлыкая, стала спускаться.

Репортёр уселся за свой стол, взял чистый лист бумаги и принялся писать: Понедельник 25 ноября — убийство Постава Мюэ.

Вторник 26 ноября — присуждение Гонкуровской премии.

Переполох в литературных кругах.

Волнение прессы.

Вечером убийца звонил поэту Симони.

Симони пришёл поговорить с Жозэ Робеном.

Подумав, Жозэ добавил: Около трупа — золотая монета.

Мюэ был скуп.

Побудительная причина — литература?

Проверить: день и час, когда был убит букинист.

Зелёная накидка дрейфит. (Больное сердце.) Жозэ погладил колпачок своей авторучки и продолжал: Горпехруд, Гарпократ.

Бог с пальцем у рта.

Бесспорный шедевр.

Непризнанный гений.

Преступник получает Гонкуровскую премию? Жозэ поднял голову и потянулся. Сон как рукой сняло. Впрочем, у него всегда так и бывало. Стоило ему заняться делом, как он переставал ощущать усталость.

Он прислушался. На этаже было тихо. Лишь снизу, со стороны цехов, доносились какие-то неясные звуки, да ещё снаружи в кабинет проникал отдалённый, слабый гул спящего города.

Редакция помещалась на четвёртом этаже. На третьем и втором этажах находились административно-хозяйственные отделы.

Полная тишина. Приятная, успокаивающая, но необычная для этого здания, где с утра до позднего вечера кипит бурная жизнь.

Скоро придут уборщицы; с щётками в руках они будут переходить из кабинета в кабинет, подметать и собирать в корзинки разбросанные бумажки. Разбросанные бумажки, — повторил про себя Жозэ и вспомнил о клочке бумажки, выпавшем из кармана Бари. Какая-нибудь чепуха, наверняка. Может быть, старый билет в кино или ненужная записка, которую Бари собирался выбросить и сунул в карман.

Но внутренний голос твердил: помни, старинный метод говорит — нет ничего ненужного, каждая деталь, даже самая незначительная на первый взгляд, играет роль.

Жозэ встал и вышел в коридор.

Он сразу же увидел на пороге кабинета Бари бумажный шарик. Он никуда не делся, никуда не закатился. Жозэ подошёл и поднял бумажку.

Это оказался листик, вырванный из записной книжки. На нем стояло число: 18 июля.

Жозэ узнал почерк главного редактора. Изящный почерк, не соответствующий характеру Бари. Все буквы были округлённой формы, чёткие, старательно выведенные, и многие из них не сливались с соседними. Вот как! А я и не подозревал, что наш главный редактор дружит с музой, — сказал себе Жозэ.

На листке было набросано стихотворение, вернее, начало стихотворения, черновик.

Видимо, он не удовлетворил автора, и тот, перечеркнув его двумя волнистыми линиями, скомкал. Потерянное стихотворение, — прошептал Жозэ.

Вот что было на бумажке:

Сегодня вечером… (Название)
Прощай, прощай, сгущается вечер,
Город погружается в сон,
Где же огни мои?

(Автор сперва написал: где же пути мои, потом зачеркнул слово пути и заменил его словом огни.)

Где же память о тебе,
Прощай, прощай. В тишину
Оденется город,
В безмятежность…

На этом стихотворение обрывалось.

Жозэ присвистнул. Первым его желанием было смять бумажку, и он уже размахнулся, чтобы забросить её подальше, но передумал, развернул листик, старательно разгладил его и заново перечитал стихотворение…

В этот момент с первого этажа здания донёсся выстрел. Затем второй.

Глава 5. УБИЙЦА ГДЕ-ТО БЛИЗКО