Убийцы персиков: Сейсмографический роман

Процессия остановилась у большого храма, за которым начиналось кладбище. Шестеро мужчин подняли гроб и через главный портал внесли его в церковь, где он был установлен на белый помост. Справа и слева от него встали девушки. У каждой в руке был букет цветов.

Иоганн Кегль играл на органе реквием. Пеппо К., игравший на альте, стоял перед горсткой певчих и заодно дирижировал ими. Пока звучал реквием, девушки в белых платьях и с камелиями в прическах собирали деньги для заупокойной мессы.

Господа сидели на хорах. Князь Генрих смотрел на гроб. Каменные плиты под ногами напоминали Розалии Ранц о поварне. Каждая из плит была для нее кем-то. Оставаясь на кухне одна, Розалия осмысленно двигалась по клеткам пола, переходила от Анны Хольцапфель к Лукреции, от Лукреции к Цёлестину, от Целестина к Шаумбергер, от Шаумбергер к учителю Алоису Фауланду, от графини к фройляйн. На некоторых плитах задерживалась подольше.

Князь Генрих был тем камнем в углу, что напротив очага, на котором готовила Мария Ноймайстер.

До окончания реквиема девушкам надо было приблизиться к алтарю и возложить на ступени цветы. Графиня преклонила колена на первой ступени и приняла дароприношение.

Девушки обошли алтарь и вернулись к белому гробу. За ними следовали женщины в черном. Все бросали монеты в корзину — на поминовение новопреставленной. Священник Иоганн Вагнер читал отходную, не упуская из виду руки дающих.

Несмотря на торжественность настроения, Розалия Ранц не чувствовала подобающей печали. Ей было холодно. И как-то не по себе. Отчего — сразу и не скажешь. Может быть, чересчур слепила белизна гроба? Или это отголоски страха при виде осыпавшейся известью повозки, казалось, она вот-вот развалится. Розалии хотелось отогнать картины, мешавшие молитвенному настрою. Сценам Страстного пути, изображенным на стенах, как бы подыгрывала графиня, стоявшая на коленях у гроба, но Розалия не понимала сути символики. Она искала взглядом предметы, которые могли бы интересовать просто как таковые. Она не хотела, чтобы они о чем-то говорили и напоминали.

Алтарный ковер усыпан розами. Алтарный образ сверкал. Дверь ризницы приоткрыта. Ступени, ведущие к кафедре, не выметены. На самой кафедре облупилась краска. Позолота фигур потускнела. Шнур, на котором висела Неугасимая лампада, раскачивался. Священник закрыл свою книгу. Столы с подсвечниками стояли косо. Спинки сидений на хорах местами засалены до черноты. Труба, в которую дул ангел, даже не касалась губ.

Розалия Ранц с благодарностью подумала о том, что у нее есть графиня.

Шестеро мужчин подняли гроб и понесли его на кладбище. Теперь графиня шла в окружении девушек. Уже перед проемом ворот Розалия могла видеть кладбищенскую часовню господ, двери которой были открыты. Приметно белела мраморная доска с именем герцогини. Траурная процессия проследовала мимо часовни. У скорбного ангела над склепом не было правой руки. Мужчины поставили гроб на деревянные брусья, под которыми темнела могильная яма. Девушки и графиня встали у переднего края могилы. Остальные обступили ее. Священник Иоганн Вагнер произнес краткую вариацию на тему: «Прах ты и в прах возвратишься». Пока мужчины опускали гроб, Розалия Ранц успела разглядеть за надгробным камнем соседней могилы фройляйн Кати, которую в замке звали Кати большеротая. Она вместе с Винки долгое время прислуживала двум дамам, но однажды, после того как графиня обследовала ее комнату и прежде всего платяной шкаф, девушку уволили. Ей было запрещено когда-либо появляться в парке и в замке. Розалия Ранц так и не узнала, что послужило причиной такой немилости. Анне Хольцапфель пришлось красить белое платье служанки, а потом подарить его цыганам, которые часто плясали под музыку во дворе замка.

Графиня взяла лопатку и, не запачкав рук, бросила в могилу три горсти земли. Лопатка пошла по кругу, те, кто исполнил этот обряд, поочередно отходили от могилы. Только девушки оставались на месте.

На Кати была широкая шляпа с пестрыми цветами. Графиня отступила в сторонку, когда пришел черед Кати. Девушки опустили глаза. Кати ни на кого не смотрела. Когда у могилы остались только служанки и графиня, запел хор. Розалия Ранц знала эту песню. Она была рада вновь услышать ее. Ей казалось, что она сливается и уносится с ней, покидая тесные, как гроб, пространства.

Новый день брезжил, как и все дни от века, в небе таяла последняя звезда, за надгробиями исчезала Кати. И как встарь, колокола возвещают утро нового дня, в который зовет ликующий Христос, а рядом слышен голос графини, который каждый божий день вторгается в ее, Розалии, жизнь. Высокое солнце уже в зените. Белые платья полны света.

Звон несет благую весть

И приумножает честь.

Он и впрямь с небес слетает,

О, заступница святая.

Они вышли с кладбища. У ворот графиню ждала черная карета.

Служанки и господа, певчие, гробоносцы и женщины в черном собрались на поминки в трактире «У солнца».

Розалия Ранц отправилась туда кружным путем.